В 1676 году царь Фёдор Алексеевич подарил Изварино (входящее теперь в район Внуково) своему воспитателю князю Фёдору Куракину. Через семь лет село стало частью приданого его дочери. Но даже такой небольшой период владения — повод рассказать об одном из самых влиятельных русских родов.
Герб Куракиных
Щит разделён на четыре части, в середине — малый щиток с литовским гербом (в червлёном поле скачущий на белом коне воин с поднятым вверх мечом). В правой верхней и левой нижней частях изображён польский герб — белый одноглавый орёл. В левой верхней части — герб Новгорода: малиновый стул, на котором изображены крестообразно державный жезл и длинный крест; над стулом тройной подсвечник с горящими свечами, по сторонам стула два чёрных медведя, стоящих на задних лапах. В правой нижней части в лазоревом поле серебряный крест, шестиугольная звезда, а между ними золотой полумесяц, обращённый рогами вниз.
Куракины
«Это был высокий человек, хорошо сложенный, которого не покидало чувство собственной значимости. Он был умён, обходителен и образован. Он хорошо говорил по-французски и на многих других языках; много путешествовал, прошёл войну и затем был на разных должностях. По нему было сложно сказать, что он русский», — такая похвала от герцога де Сен-Симона, утончённого царедворца, дорогого стоит.
Борис Иванович Куракин (1676–1727), верный сподвижник Петра I и его биограф, был из тех боярских детей, кому учение за границей пошло впрок. Он рано потерял родителей, много болел (о чём со всеми возможными подробностями сообщает в своей автобиографии). С детства Борис Куракин служил спальником Петра. Как и многие другие сверстники, он разделял с ним все забавы — и потешные баталии, и постоянные пирушки. Куракин признавался, что это ему было в тягость: рассказы о сражениях чередуются у него с жалобами то на горячку, то на почечуй, на меланхолию и ипохондрию, то на чахотку и какие-то шишки на голове.
Странноприимный (инвалидный) дом, устроенный князьями Куракиными на территории их московской усадьбы. В центре — больничная церковь Николая Чудотворца (1742)
Тем не менее Куракин благополучно прошёл оба Азовских похода, а после этого Пётр его отправил учиться морскому делу в Италию. Записки Куракина изобилуют иностранными словами, которые он добавляет, очевидно, не от желания показать свою учёность, а от усилившегося смешения языков и традиций. И эти заимствования лучше всего показывают постепенный переход от старого порядка к новому, от архаичной манеры изложения к обилию неологизмов.
Куракин сражался под Нарвой и Полтавой, но, к величайшему своему разочарованию, не получил никаких почестей и наград. Зато после этого он окончательно выбирает себе дипломатическое поприще. При нём и во многом благодаря его усилиям Россия стала полноценным участником дипломатических игр. Куракин ездил на переговоры в Ганновер и Лондон, в Париж и Стокгольм.
Не всегда его миссии были удачны. Например, Куракин добивался женитьбы Людовика XV на дочери Петра Елизавете, но Франция нашла себе других союзников. Главная заслуга Бориса Ивановича — постоянное рвение и желание узнать как можно больше. И после его смерти Куракины поколение за поколением становились дипломатами.
Бриллиантовый князь
Любовь Александра Борисовича Куракина (1752–1818) к роскоши выглядела вызывающе даже на фоне расточительства других аристократов. Как пишет Иван Пыляев, князь Куракин «носил всегда глазетовый или бархатный французский кафтан, на котором, как и на камзоле, все пуговицы были бриллиантовые, а звёзды, как и кресты на шее, — из крупных солитеров. На правое плечо он надевал бриллиантовый или жемчужный эполет, пряжки и шпагу имел алмазные, даже петлю на шляпе — из бриллиантов».
Эта роскошь однажды спасла Александру Куракину жизнь, хоть этот эпизод и обошёлся дорого князю. В 1810 году на балу в Париже случился сильный пожар. Куракин оказался в самом центре пламени, но неимоверное количество украшений защитило его, как панцирь, и не дало огню добраться до кожи. Впрочем, у князя сильно обгорели лицо и руки. Да и офицеры, приводившие Куракина в чувство, потихоньку срезали часть бриллиантов с его мундира.
Петровскому Куракину он приходился правнуком. Однако секрет его успеха не в семейной традиции, а в личности воспитателя. Отец Александра Борисовича Куракина умер рано, и мальчика взял к себе Никита Панин, глава русской дипломатии и человек невероятного ума. Панин определил Куракина в товарищи наследнику престола. Вместе с Павлом он и рос. Даже после того, как Панина отстранили от воспитания цесаревича, Куракин оставался подле Павла. Сверстники много беседовали, гуляли, философствовали, говорили о будущем устройстве государства. Во время одной из таких прогулок у Павла случилось видение, о котором позже рассказывала баронесса Оберкирх: он увидел призрак Петра I, предсказавший ему мучения и смерть («Павел! Бедный Павел»).
В конце царствования Екатерины Куракин был отдалён от двора и сослан в своё имение. Но с приходом к власти Павла вернулся, стал вице-канцлером, тайным, а потом действительным тайным советником. К несчастью, вскоре он был вновь отослан из Петербурга вместе с другими представителями партии фрейлины Нелидовой.
Дебре, Жан-Батист (1768–1848). Встреча императоров Александра I и Наполеона I на Немане в Тильзите
Дипломатом Александр Борисович стал уже при Александре I. Подпись Куракина стояла под Тильзитским договором между Францией и Россией; затем он был послом в Париже; предупреждал Александра о неминуемой войне. Вслед за военным министром М. Б. Барклаем-де-Толли Куракин предлагал тактику партизанской войны вместо масштабного сражения.
Куракин за свою жизнь ни на кого не донёс, никому не испортил жизнь. Но всё равно вызывал раздражение в Москве и Петербурге — своей напыщенностью, бесчисленными орденами, бриллиантами, домами, имениями. Последние годы жизни он тяжело болел. Умер «бриллиантовый князь» в Веймаре, куда отправился на лечение.
Попечитель Украины
Благоустройство украинских городов и всей Малороссии в целом — лишь одно из многих добрых дел, которые успел сделать за свою жизнь Куракин. Как и брата Александра, его взял под опеку дядя Никита Панин. После воцарения Павла Алексей Куракин занял пост генерал-прокурора. Ему было поручено собрать «уложенную комиссию» (книги уголовных, гражданских и казённых дел). Среди его достижений того времени — подготовка указа о трёхдневной барщине и забота о благотворительных учреждениях. Как и брат, Алексей Куракин был отослан из Петербурга в 1798 году и вернулся в столицу уже при Александре.
Александр I Павлович, Алексей Борисович Куракин
В 1802 году он стал генерал-губернатором Малороссии и занимался её устройством. На улучшение украинских городов была выделена астрономическая сумма в 800 тысяч рублей. Куракин построил благотворительные заведения в Полтаве. Он же предотвратил эпидемию чумы в Саратове, будучи уже на посту министра внутренних дел: распорядился принять необходимые санитарные меры при первых признаках надвигающегося бедствия.
Было бы несправедливо представить Алексея Борисовича Куракина скромным служащим, как бы на контрасте с «бриллиантовым» братом. У него тоже имелись свои причуды: в своём имении в Орловской области он воссоздал столичный двор со всеми должностями. В доме Куракина было 50 комнат, в семье соблюдался строжайший этикет, а выхода хозяина ждали, будто это сам государь император. А Курагин-старший в «Войне и мире» — это, скорее, собирательный образ, списанный в том числе с обоих братьев, не только с «бриллиантового князя».
