Красный кирпичный терем Театра Маяковского в Пресненском районе всегда был центром культурного притяжения. В красивейшем театральном здании нет имперского величия, нет тяжёлых гигантских колонн, нет напыщенности и самодовольства. Его фасад словно сам по себе декорация — сказочная, волнующая, таинственная.
Только театр
Здесь всегда был театр. Сначала знаменитый на всю Москву «дом с ротондой», где давали маскарады и представления. Дом сгорел дотла в пожаре 1812 года и только на исходе века восстал из пепла стараниями одержимого театрала — актёра и антрепренёра немца Георга Парадиза. Парадиз нанял лучших архитекторов. Образ терема придумал Константин Терский, учитель Фёдора Шехтеля. Сам Шехтель отвечал за лицевой фасад театра. Здание было частью комплекса усадьбы Глебовых-Стрешневых, в которое входило и нынешнее реконструированное здание «Геликон-оперы». «Парадиз» стал самым популярным гастрольным местом — сюда съезжались знаменитости со всей Европы, здесь выступали Сара Бернар и Элеонора Дузе.
Большевики поступили с теремом гуманно — сохранили и облик, и содержание. Красный кирпич фасада отлично вписался в революционную картину мира, ведь известно любому пролетарию, что цвет революции — красный! И началась совсем другая история, калейдоскоп имён и названий: Театр революционной сатиры Давида Гутмана (будущего основателя Московского театра сатиры), Театр революции Всеволода Мейерхольда и сменившего его Алексея Попова, Московский театр драмы Николая Охлопкова и, наконец, с 1954 года и до наших дней — Театр имени Маяковского. Удивительный факт, редкий для театральной биографии: ни один из новых лидеров не начинал строить свой театр с нуля, ни один не отрекался от предшественника. Может быть, эта преемственность и подарила театру несколько звёздных периодов. О них стоит вспомнить отдельно.
Архитектор Ф. О. Шехтель в 1890-х годах // Здание театра «Парадиз» построено в 1885 г. Архитекторы К. В. Терский и Ф. О. Шехтель
Шум и ярость
Николай Охлопков, актёр и режиссёр, хорошо знакомый советскому кинозрителю по ролям Василия Буслая в «Александре Невском» и товарища Василия в кинолениниане Михаила Ромма, — ученик и последователь Мейерхольда. Его театральные постановки отличались невиданным размахом, монументальностью. Охлопков предпочитал большие пространства, нестандартные архитектурные решения, часто экспериментировал с формой, крушил и громил все классические каноны. Огромный, громкий, высокий, он, подобно Гулливеру, словно разрывал на себе стягивающие верёвки традиций.
Именно в театре «Парадиз» артисты Московского Художественного театра во главе со Станиславским сыграли «Чайку» для её автора — Антона Павловича Чехова. «Для автора» — это не фигура речи, театр специально сняли на один вечер, в пустом зале был единственный зритель — Чехов.
«Молодую гвардию» Охлопков ставил как патетическую ораторию, над сценой развевалось необъятных размеров красное полотнище, которое в финале накрывало гибнущих героев кровавым саваном под раскаты музыки Рахманинова. «Медею» режиссёр убедил перенести из помещения театра в Зал Чайковского — ему необходимо было подобие античного амфитеатра с полукруглой сценой в центре, с широкими ступенями и уходящей вглубь колоннадой. «Аристократы» — пропагандистскую агитку о перековке уголовников на стройке Беломорканала — Охлопков превратил в романтическую сагу, используя приёмы японского театра. Он продлил сценическое пространство высоким пандусом, накрывающим часть зрительного зала, придумал целый аттракцион в сцене побега, когда герои бегут из лагеря через море и один из них гибнет в чёрной пучине.
У Охлопкова свою первую звёздную роль сыграл Михаил Козаков в «Гамлете». Он открыл великий трагедийный талант Евгении Козыревой, сыгравшей Медею. Основу звёздной труппы Маяковки собрал и воспитал именно Охлопков, и труппа эта попала в надёжные руки его преемника Андрея Гончарова.
Народный артист СССР Армен Борисович Джигарханян (слева), народная артистка России Светлана Николаевна Мизери (в центре) и народная артистка РСФСР Светлана Владимировна Немоляева (справа)
Золотой век Маяковки
Гончаров пришёл в театр в вязкое, душное «застойное» время — начало брежневского правления. Казалось бы, что хорошего может родиться и выжить в болотной атмосфере тихого гниения, где любой всплеск ряски привлекает внимание всех окрестных насекомых, жаб и крокодилов, мирно похрапывающих в зелёной жиже? Но ум, смелость и талант могут произвести настоящую революцию в одном отдельно стоящем доме. Таких «отдельно стоящих» творческих домов тогда появилось немало: на месте одних закрытых тут же появлялись новые, театральная свобода журчала неожиданными открытиями в самых разных местах, уснувших под чмоканье бровей.
Ефремов во МХАТе, Любимов на Таганке, Эфрос на Бронной, Захаров в Ленкоме, Фокин в «Современнике», Товстоногов в БДТ, Владимиров в Ленсовете, Гончаров в Маяковке — это далеко не полный список творческих свершений 70-х. Гончаров поставил первый советский мюзикл в драматическом театре — «Человек из Ламанчи» мгновенно стал хитом. Дон Кихот — Александр Лазарев, Санчо Панса—Евгений Леонов, Дульсинея — Татьяна Доронина, они вместе с труппой вдохновенно пели, танцевали, заставляли плакать зал и мечтать о любви и свободе. В финале на всю высоту сцены взмывала вверх огромная железная решётка, и герои спектакля карабкались по ней, протягивая сквозь железные прутья руки к залу. Это был 1972 год!
Звездой и примой гончаровской труппы стала Татьяна Доронина, сыгравшая сразу двух королев, Марию Стюарт и Елизавету, в одном спектакле — «Да здравствует королева, виват!» Ни до, ни после неё ни одна артистка не решилась на подобный подвиг (после ухода Дорониной из театра роли королев играли две разные актрисы).
Гончаров открыл для русского искусства Наталью Гундареву, которая пришла в театр совсем девчонкой — смешной, пышнотелой, румяной, и спустя годы выросла в большую актрису редкой отваги и стихийного темперамента. Именно Гончаров увидел в ней бескрайний талант — от Липочки («Банкрот, или Свои люди — сочтёмся» Островского) до Катерины Львовны («Леди Макбет Мценского уезда» Лескова).
Гончаров подарил «роль жизни» Светлане Немоляевой, которая начинала ещё Офелией у Охлопкова. Каким образом Гончаров увидел в этой улыбчивой хорошенькой женщине с мягким голосом и нежным лукавым взглядом трагическую героиню Бланш из пьесы Теннесси Уильямса «Трамвай “Желание”»? Эту роль Немоляева играла двадцать четыре года!
На сцене Маяковки Игорь Костолевский прошёл путь от смазливого красавчика из кино до разнопланового, взрослого, сильного актёра, остроумного и глубокого, умеющего и рассмешить зрителя, и растрогать его.
Гончаров положил начало интеллектуальному театру, выбрав в соратники очень непростого и своенравного драматурга Эдварда Радзинского. Спектакли по его историческим пьесам звучали почти как крамола, изобиловали политическими аллюзиями и опасными подтекстами. Точные акценты помогал расставлять исполнитель роли Сократа и Нерона Армен Джигарханян, реплики которого разлетались на цитаты.
Главным спектаклем самого Гончарова, конечно, был «Бег» Булгакова, который он впервые поставил в год 50-летия Октябрьской революции (!!!) в Театре Ермоловой и к которому вернулся через десять лет. А в 1978 году премьеру «Бега» сыграли в Театре Маяковского. «Бег» Гончарова остался в памяти как крик отчаяния, как покаяние перед поколениями, сгоревшими в пожаре Гражданской войны, изгнанными, стёртыми с карты родины.
Гончаров сделал театр Маяковского настоящим форпостом гражданского чувства, научил своих артистов говорить правду, даже если её запрещено произносить вслух. Приучил публику думать и сопереживать. И создал потрясающую по своему дарованию труппу.
