Проходящая по северо-западной границе района Якиманка Москва-река играла незаменимую хозяйственную роль в жизни старой Москвы. В то же время она обрушивала на город и все опасности водной стихии — ведь ее вешние воды заливали окрестные набережные, дома, лавки и даже стены Кремля.
Вторая беда Москвы
Известно, что первой и главной бедой старой Москвы были пожары — они определили многие особенности московского градостроительства, хотя и не избавили москвичей от любви к деревянным домам. Второй, и не менее разорительной для города, стихией была вода. Зафиксированные в летописях с XIV века «поводи» наводили ужас на очевидцев: их жертвами становились мельницы и дороги, дома и мосты, и город превращался в большую реку, через которую приходилось «бродити … на конех».
Следы тех самых давних «поводей» остались в названиях улиц, набережных и площадей. Сегодняшняя Раушская набережная до конца XIX века именовалась Роушской, получив свое имя от так мило звучащих «ровушек» — протоков вдоль улицы Балчуг, прокопанных для защиты от наводнений. Озерковская набережная хранит память о небольших озерках — остатках вешних вод. Стоявшую некогда в соседнем с Якиманкой шумно-торговом Зарядье церковь Святителя Николая прозвали Николой Мокрым — по одной из версий потому, что от наводнений и дождей здесь все время стояла такая сырость, что и саму местность в XV веке называли Болотом, как и территорию нынешней Болотной площади у Большого Каменного моста.
«Несясь быстрым течением, река увлекала все, что захватывали ее мутные воды: поленья, бревна, целые звенья заборов, плоты, барки, отмытые участки берега с кустарниками и деревьями, целые сторожки с крышей и железной трубой. Иногда проносились посредине реки попавшие где-то в нее животные: лошадь, свинья, коровы».
Газета «Русские ведомости» о наводнении 1908 года в Москве
Весенние потопы происходили, если зимой выпадали обильные снега, а потом начиналась «бодрая весна» (резкое потепление). Когда одновременно вскрывалась ото льда не только сама река Москва, но и ее притоки, обильные воды выносило в город и в самом буквальном смысле слова обрушивало на головы москвичей. Варварская вырубка окрестных лесов давала вешним водам «зеленый свет», убирая с их пути препятствия, а подсыпка и застройка берегов сужали речное русло.
Долгое время защита от паводка сводилась лишь к восстановлению утраченного. Впрочем, еще в Смутное время Кремль получает вторую каменную стену — как раз против наводнений. А первые продуманные планировочные решения были связаны с деятельностью Комиссии о каменном строении времен Екатерины II: «Прожектированный» план Москвы 1775 года среди прочего предусматривал устройство отводных каналов, речного порта и хлебного рынка. Полностью проект реализован не был, но очередное — и одно из самых тяжких — наводнение 1783 года, разрушившее арки Каменного моста, множество лавок и каменных зданий на Балчуге, вынудило возвести деревянную плотину и построить Водоотводный канал.
Спустя три года едва законченную плотину прорвал очередной разлив. Стало ясно, что канал не работает, так что его серьезно углубили, а «на плотине устроили поднимающиеся деревянные щиты, регулирующие напор воды». В 1835 году с целью организации на Москве-реке судоходства (из-за мелей в межень и наводнений в паводок река была не судоходной) на месте прежней плотины соорудили новую деревянную и разборную (на время паводка) — Бабьегородскую. Эти усовершенствования несколько улучшили ситуацию: теперь опасность представляли лишь крупные наводнения. Именно такой катастрофический по своим последствиям паводок принесла городу весна 1908 года.
Якиманка, 1908 год
Разлив нечаянно нагрянет…
Наводнение, случившееся в Москве в апреле 1908 года — как раз на Страстную неделю перед Пасхой, неожиданным не было. К нему готовились, но и подготовка, и задействованные в ней силы оказались недостаточными. Как писал московский губернатор Владимир Джунковский, «2–3 теплых дня кряду и несколько дождей сразу настолько дружно подвинули таяние снегов и разрыхлили лед, что быстрый и многоводный разлив реки Москвы был вне сомнения, но все же никто не ожидал такого сильного подъема. … Вода стала подыматься чрезвычайно быстро. … Около трех часов дня весь левый берег был еще свободен от воды, но в Замоскворечье всю набережную уже заливала вода, которая быстро проникала во все улицы и проулки».
«В угловые владения обеих Якиманок можно было подъезжать только на лодках. После пяти часов вечера вся площадь между рекой Москвой и Водоотводным каналом представляла собой картину потрясающую, но удивительной красоты. Начиная от домов Протопопова у Каменного моста нельзя уже было проехать ни по Неглинному, ни вдоль Кремлевской стены, ни по Москворецкой набережной — все было залито водой».
Из воспоминаний Владимира Джунковского
В целом уровень воды поднялся на 8–9 метров, Москва-река и Водоотводный канал слились. Оказались подтоплены кремлевские стены и здание Третьяковки. Остановились трамваи и поезда, колеса которых «не брали рельсов». Улицы и переулки Москвы превратились, по словам очевидцев, в «Венецию» — водой была покрыта почти пятая часть города. Вот только гондол здесь, увы, не было, а несчастным, оказавшимся в воде, кидали для спасения веревки. Огромное количество зданий было разрушено, множество горожан осталось без крова и имущества — и это не считая громадных потерь жителей Московской губернии, часть которой также оказалась под водой вместе с полями и запасом семян. Город был объят паникой и мародерством, грабители на лодках обирали затопленные дома, невзирая на крики хозяев, спасающихся от стихии на крышах. Лодки, керосин и свечи стали самым ходовым товаром.
После потопа
После того как вода спала, начали подсчитывать убытки. Газеты полны были известиями о городских утратах и бедствующих жителях, в лавках распродавали порченый товар. Городские власти открыли сбор пожертвований — на призыв о помощи откликнулись и дворянство, и купечество, и представители царской семьи.
«…Пострадало от наводнения более 1500 домов, залита площадь в одном замоскворецком районе приблизительно в 4 миллиона квадратных саженей. Отдельные убытки достигают в иных случаях громадных сумм. Так один только сахарный завод Гепнера пострадал на 7 миллионов рублей. Владельцу предлагали вывезти из завода весь сахар и брали за это 4 000 рублей. Гепнер отказался, и Москва-река в продолжение целого дня текла сладкой водой».
«Биржевые ведомости», апрель 1908 года
Тогда же городская управа поручила инженеру Владимиру Шпейеру изучить причины и изыскать возможные способы борьбы с наводнениями. В работе, составленной по результатам изысканий, Шпейер отмечал определенную периодичность крупных наводнений (4 раза в столетие) и постепенное увеличение количества воды (примерно в 1,5 раза за 120 лет). Предлагаемые мероприятия он разделил на две категории: своевременное предупреждение жителей и предотвращение больших наводнений вообще. Первое требовало устройства по всему течению реки выше города сети наблюдательных пунктов, второе — целого ряда мер, включая увеличение площади хвойных лесов, проведение нового обводного канала, строительство «скопных бассейнов» (будущих водохранилищ) для отвода излишков воды, а также многочисленные работы по регулированию набережных и расчистке русла внутри городской черты.
Многие из этих мер реализовали уже в советское время, ведь и при новой власти наводнения не прекращались. В 1931 году вода поднялась почти на 7 метров — тогда, наконец, решили построить несколько крупных водохранилищ в окрестностях Москвы, а русло Москвы-реки было расширено. Однако всерьез укротить московскую водную стихию удалось лишь после укрепления берегов Яузы и заключения Неглинки в новый подземный коллектор.
