Сретенке, одной из старейших московских улиц, выпало стать границей между Красносельским и Мещанским районами. Левая, нечётная, сторона относится к Мещанскому району, правая, чётная, — к Красносельскому.
Путеводители конца XIX века, а потом и советского времени, на Сретенку смотрели свысока: здесь никогда не было ни барочных дворцов, ни художественных галерей, ни удивительных соборов. Небольшие дома, теснившиеся друг к другу, лавки, переулки. Левая сторона Сретенки примыкала к пользовавшейся дурной славой Грачёвке, и туда лучше было не соваться постороннему человеку — хуже только Хитровка. Недалеко от переулков находился знаменитый трактир «Ад», по сравнению с которым, как писал краевед Гиляровский, «хитровская “Каторга” казалась пансионом благородных девиц».
Сама же Сретенка была крепкой, ремесленной, посадской улицей. В течение долгого времени она считалась чуть ли не главной московской дорогой. Здесь шёл путь в Троице-Сергиеву лавру. Название ей дал Сретенский монастырь, основанный в 1397 году, а с XVII века перенесённый на нынешнее место, между современными Сретенкой и Большой Лубянкой.
Чудотворная икона
История монастыря связана с чудом избавления от нашествия Тамерлана. В 1395 году до Москвы стали доноситься тревожные вести. С юга в сторону столицы шло войско Тамерлана, разгромившее незадолго до этого армию хана Золотой Орды Тохтамыша. Он уже взял Елец, и Москва готовилась отражать нападение. В летописной «Повести о Темир-Аксаке» рассказывается, что великий князь Василий I велел митрополиту Киприану молиться, не забыв при этом распорядиться «наместникам своим, и властителям, и городским воеводам усилить укрепления и собрать всех воинов». Киприан послал во Владимир за иконой Божией Матери. Икону встречал весь город, и в тот же день «Темир Аксак-царь испугался, и устрашился, и ужаснулся, и в смятение впал, и нашел на него страх и трепет, вторгся страх в его сердце и ужас в душу его, вошел трепет в кости его, и тотчас он отказался и убоялся воевать Русскую землю». С тех пор 26 августа, в день избавления от Тамерлана, через Сретенские ворота и монастырь шёл крестный ход.
Последний переулок. 1975 год
Печатники, стрельцы и пушкари
Сретенкой («Сретеньской улицей») изначально назывался путь от нынешнего Кузнецкого Моста до Неглинки. Современная Сретенка получила своё название только к концу XIV века, после строительства Сретенских ворот.
С XVI века вокруг монастыря стала формироваться Сретенская слобода, которая застраивалась дворами Сретенской чёрной сотни. Сотня — это единица административного деления, слово «чёрная» означает, что слобожане не пользовались никакими льготами и платили подати в полном объёме. Жители содержали за свой счёт извозчиков, сторожили тюрьмы, занимались ремонтом — и всё это в качестве повинности, тягла.
Дворы были небольшими — порядка 600 квадратных метров. Застройка проводилась плотно, дом к дому. Именно поэтому на Сретенке со стороны улицы нет ни одних ворот, подъезд к домам находился со стороны переулков. Сравнительно небольшая улица похожа на позвоночник со множеством ребёр.
В Сретенской слободе селились ремесленники: печатники, пушкари, литейщики колоколов. У Сретенских ворот Белого города, сразу после монастыря, жили мастера Московского печатного двора. В 1631 году им разрешили возвести деревянный храм Успения Пресвятой Богородицы. Через четверть века его ещё раз перестроили, а в 1695 году на его месте появилась каменная барочная церковь. В течение XVIII и XIX веков храмовые постройки несколько раз менялись, в советское время церковь закрыли и поместили в ней музей Арктики. После распада Советского Союза храм Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках оказался в центре церковного скандала — именно там служил отец Георгий Кочетков, основатель собственной системы катехизации и оппонент священника Тихона Шевкунова, впоследствии настоятеля Сретенского монастыря.
В 1648 году именно на Сретенке фактически начался Соляной бунт: толпа остановила царя Алексея Михайловича, возвращавшегося с богомолья, стала просить изменить пошлины, но стрельцы разогнали недовольных.
От печатников осталось много памятных названий. Во-первых, это Печатников переулок по левую сторону от Сретенки. Во-вторых, это ещё одна церковь, Троицы в Листах, рядом с Сухаревской площадью. Сам храм был выстроен для стрельцов полковника Василия Пушечникова. Но название «в Листах» — это как раз память о печатниках, которые на церковной ограде вывешивали на продажу свои лубочные картинки.
По левой стороне, входящей в Мещанский район, говорящих названий немало. В Колокольном переулке, в Пушкарской слободе, находилась мастерская Моториных, знаменитых литейщиков. Моторины отливали пушки для русской армии по приказу Петра I; Иван Моторин создал набатный колокол, который Екатерина II спустя годы лишила языка за призыв к Чумному бунту; он же начал работу над Царь-колоколом, которую довершил уже его сын Михаил. Следующий переулок — Большой Сергиевский, по церкви Сергия в Пушкарях, снесённой при советской власти. Затем Пушкарская слобода продолжается собственно Пушкарёвым переулком, который с XVIII века назывался Сумниковым по фамилии домовладельца.
На другой стороне Сретенки, относящейся сейчас к Красносельскому району, названия отличаются. Рыбников, Ащеулов, Селивёрстов, Луков (от фамилии Луковников) — все эти переулки носят имена домовладельцев. Большой Головин переулок до 1906 года назывался Соболев — опять же по фамилии. Даев переулок за свою историю вместе с домовладельцами сменил несколько названий — Сомароцкий, Булгаковский, Даевский.
Особняком стоят два переулка. Просвирин переулок получил своё имя от слова «просфора» («просвира»). Здесь выпекали просфоры, литургический хлеб, для церкви Спаса в Пушкарях. А Панкратьевский переулок назван по церкви Святого Панкратия, построенной для стрельцов.
Сухаревка. 1900-1903 гг.
Скобяные лавки и красные фонари
История Сретенки — это хроника неумолимого падения. Сначала это был главный московский путь — дорога к Троице-Сергиевой лавре, место остановки многочисленных паломников, ворота для торговли. С XVIII века ключевым направлением становится северо-западное, к новой столице, то есть Тверская улица. Ещё в первой половине XIX века дворяне не стеснялись селиться неподалёку от Сретенки, в переулках. Но во второй половине столетия улица и особенно её ответвления приобрели дурную славу.
С севера вырос огромный Сухаревский рынок, шумный, пахучий, с торговками и карманниками. С запада разрасталась клоака Грачёвки, с её кабаками и публичными домами самого низкого пошиба. Были и приличные клочки — например, Панкратьевский переулок, рай для коллекционеров, где в небольших лавочках можно было купить всё, от ржавых предметов утвари до великолепных старинных редкостей. Но в целом Сретенка становилась всё менее благополучной.
«Студент-медик Майер и ученик московского училища живописи, ваяния и зодчества Рыбников пришли как-то вечером к своему приятелю студенту-юристу Васильеву и предложили ему сходить с ними в С — в переулок». Так начинается рассказ Чехова «Припадок» о путешествии трёх молодых людей по публичным домам Соболева переулка (теперь — Большой Головин переулок). Для Васильева это как страшный сон, от двери к двери, от одного борделя к другому. «Два ряда домов с ярко освещёнными окнами и с настежь открытыми дверями», «весёлые звуки роялей и скрипок» — студента поражает размах московской проституции.
Автор популярных путеводителей по Петербургу и Москве Маврикий Якрин предупреждает в 1884 году респектабельных гостей города, что в окрестностях Сретенки им делать решительно нечего: «Гостиниц и меблированных комнат здесь чрезвычайно мало, но зато обилие всяких трактиров и кабаков средней и низшей пробы с органами и развесёлыми девицами». Сама Сретенка выглядела небогато, но приличнее переулков. На первых этажах домов были лавки: торговали всем подряд, всевозможной мелочью, дешёвой мебелью, посудой. За долгие годы многие дома вросли в землю, и окна некоторых лавочек оказывались на уровне пояса. Из одного такого окна продавался, по свидетельству Гиляровского, лучший в Москве табак — розовый. «Его делал пономарь, живший во дворе церкви Троицы-Листы, умерший столетним стариком. Табак этот продавался через окошечко в одной из крохотных лавочек, осевших глубоко в землю под церковным строением на Сретенке».
На Сретенке жили самые разные люди: ремесленники, торговцы, бедные студенты художественных училищ. О последних тоже подробно писал Гиляровский: часто они продавали свои работы на Сухаревском рынке или в лавки Панкратьевского переулка, а потом вырученные деньги тратили в трактире «Колокола» на Сретенке, излюбленном месте церковных живописцев. Кабаков на Сретенке и в переулках было множество, но память о них ушла — из известных мест находятся лишь «Колокола» и ещё кабак «Лупиха», давший ненадолго своё имя Лупихинскому переулку (теперь — Даев переулок).
Борьба с пороком шла неустанно: дурная репутация района отвадила от него состоятельных квартирантов. В 1905 году сретенские домовладельцы обратились к городским властям с просьбой закрыть бордели. Но получили ожидаемый ответ: дома терпимости существуют совершенно законно, находятся в Сретенской части издавна, никаких оснований для их ликвидации нет. Через два года домовладельцы всё-таки добились перемен: переулки с особенно печальной славой переименовали, вернув им древние названия: Пушкарёв, Большой Головин, Печатников.
Вид на Сретенку и Сухаревскую башню. 1933 год
Новая Сретенка
В 1910-е годы облик улицы стал стремительно меняться. От Сретенских ворот до Сухаревой башни проложили рельсы и пустили трамвай. Множество зданий снесли, а вместо них построили высокие многоэтажные доходные дома. В 1911 году улицу заасфальтировали, в 1914 году между Последним переулком и Большим Сухаревским появился кинотеатр «Уран» — один из первых в Москве. Ещё старше другой кинотеатр — «Гранд-электро». Он дожил под разными именами до 1970 года.
Магазины стали побогаче, публика — респектабельнее: врачи, учителя, профессура, адвокаты. Больше никаких лотков посреди улицы и красных фонарей в переулках. На фотографиях начала XX века Сретенка — внушительная торговая улица, с магазинчиками под живописными маркизами.
Предпоследний последний переулок
В советские годы одному из переулков возвратили историческое название, и до сих пор это остаётся топонимическим казусом. До 1922 года предпоследний переулок по левой, нечётной, стороне Сретенки назывался Мясным, так как там торговали мясом. Но затем ему вернули название, бытовавшее в XVIII веке, — Последний переулок (улица тогда была короче). И до сих пор предпоследний переулок Сретенки называется Последний.
В советское время Сретенка снова изменилась. В 1930-е годы уничтожены церкви Святого Панкратия и Сергия в Пушкарях, монастырские постройки, лишился главы храм Троицы в Листах. Но самая страшная потеря — Сухарева башня. У Сретенки была своя неповторимая деталь — отсутствие открытой перспективы. Улица шла от Сретенских ворот и упиралась в величественную башню. В 1934 году её разрушили, и с того времени от Сретенки стала просматриваться 1-я Мещанская, сейчас проспект Мира. Структура слободы — дома без ворот и многочисленные ответвления переулков — сохранилась, как и само торговое предназначение улицы.
На первых этажах, выходивших на Сретенку, как и в XIX веке, были магазины: знаменитая «Букинистическая книга», «Спортивная книга», булочная рядом с кинотеатром «Уран», табачная лавка. Самое удивительное, что при советской власти не произошло массового переименования сретенских переулков (исключением стал Пушкарёв переулок, названный в 1945 году в честь мхатовского актёра Николая Хмелёва). Главное — сама Сретенка так и не меняла названия, полученного при рождении.
