Щелковское шоссе, разделяющее Северное Измайлово и Гольяново, до 1960 года называлось Стромынским и было одной из первых полностью сухопутных транспортных магистралей Северо-Восточной Руси.
Дороги, соединяющие Москву с другими городами, мы привычно считаем идущими из столицы. Стромынка же появилась, когда Москвы то ли еще не существовало, то ли она была малой пограничной крепостицей Суздальского княжества. В Юрьеве-Польском Стромынка ответвлялась на юго-запад от древнего «новгородского» пути на Суздаль. Некоторые полагают, что она часть той «дороги прямоезжей», по которой из Приднепровья в Ростов и Суздаль прошел с дружиной «сквозь вятичи» юный Владимир Мономах.
Стромынка изначальная
Первоначально Стромынка была «зимником», как и большинство древнейших дорог севера-востока Руси. Прорубленная сквозь чащобы, она не изобиловала поселениями. Летописи упоминают лишь несколько монастырей, и то с середины XIV века, да и они были невелики: пара изб у деревянной церковки, окруженных крепким забором. Дорога имела военное значение, торговой она станет много позднее.
Судя по всему, именно по Стромынке в январе 1238 года двинулся из сожженного Московского кремля на Владимир и Суздаль отряд Батыя. Дорога заняла около двух недель. У завоевателей были камнеметные машины, а ордынцы лошадей не «ковали» — вряд ли шли они, как полагают некоторые, по замерзшей извилистой Клязьме: и путь слишком долог, и машины тащить по льду опасно. Других же дорог на Владимир просто не было. Отряд Батыя (большей частью, очевидно, пеший — конница в лесах и при штурме стен бесполезна) явно был невелик: летописная битва суздальских обывателей, которых (и стар и млад) едва ли насчитывалась пара тысяч, против армии хотя бы того же числа — очевидное самоубийство. Впрочем, не рискнем углубляться дальше в один из самых спорных и эмоциональных вопросов истории Руси — противостояние с Ордой.
Труды преподобного Сергия. Михаил Нестеров
«Великого князя повелением»
В следующие полтораста ордынских лет подле Стромынской дороги возникают новые поселения — Черноголовка, Рогож, Филипповское и несколько монастырей (в ходе «монастырской колонизации»). Особую роль в судьбе Стромынки сыграл Сергий Радонежский, основавший Благовещенский монастырь на речке Киржач (вокруг него вырос будущий одноименный городок) и Успенский монастырь на «реце на Дубенке, на Стромыне», то есть в местности, давшей имя самой дороге.
Дубенский монастырь
Сергий Радонежский основал по воле Дмитрия Донского в 1379 году, судя по всему, в память о победе на Воже, то ли уже о Куликовской битве, историки пока не решили. Небольшая деревянная обитель, хоть и скромная, но со статусом «государева богомолья», не раз горела, но восстанавливалась. К середине XVIII века она, наконец, оскудела совсем, обезлюдела и манифестом Екатерины II о секуляризации церковных земель была упразднена (как и Благовещенский Киржачский монастырь), а еще через десятилетие снесена. Осталось только кладбище.
О том, что такое «стромынь», краеведы спорят, ни в одном словаре этого слова нет. Одни полагают, что «стромынь» — стремнина на Дубенке. Другие выводят его из греческого στρωµα (stróma), что значит «слой», и считают, что либо монастырь построили на насыпи, либо на дороге была насыпь или гать. Лингвисты говорят, что по-балтски «стромынь» — «ручей», а до славянской колонизации здесь жило балтское племя голядь. И, значит, «на реке Дубенке на стромыне» — это возле впадения в Дубенку какого-то ручья. Ручей там и вправду есть, и сейчас называется Стромынь, а в писцовых книгах XVII века именовался Гвозденка (тоже, кстати, балтское слово).
Падение Стромынки
В XV веке южнее Стромынки появилась новая прямая дорога на Владимир (и дальше на Нижний Новгород), более короткая и удобная, чем через Юрьев-Польский и Суздаль. К тому же четвертьвековая кровавая усобица Василия Темного скверно повлияла на экономическое, политическое и религиозное значение и Юрьева-Польского, и Суздаля: города эти превратились в сонную провинцию. И хоть Иван Грозный посещал Суздаль, сделал его епархию архиепископством, а потом сослал в местный Покровский Монастырь свою не то пятую, не то шестую жену Анну Васильчикову (где ее вскоре и убили), на судьбу Стромынки это повлияло мало. Дорога фактически превратилась в проселочную, частично даже заросла, и жизнь на ней поддерживали в основном монастыри, вокруг которых шла стихийная торговля.
«Троицкой Cергѣева манастыря игуменъ Iосафъ съ братьею… сказываютъ: деи подъ ихъ манастыремъ у Пречистой на Киржачи, на ихъ на манастырской землѣ торгуютъ въ годъ на три празники, а съѣзжаютца торговати многiе люди… крестьянъ ихъ бьютъ и грабятъ, и хлѣбъ и сѣно травят и толочатъ».
Грамота Ивана IV, 18 мая 1537 года
Досталось Стромынке и в Смутное время: по ней из Красного села вошли в Москву посланцы Лжедмитрия I и, зачитав на Лобном месте его грамоты, склонили на свою сторону жителей столицы. А позже поляки да разбойная казачья вольница методично разоряли и жгли все подряд города и села вдоль Стромынки — и Суздаль, и Юрьев-Польский (в нем тогда осталось только девять тяглых дворов), и оба главных монастыря с прилегающими деревнями. Сожгли они дотла и Красное село.
Стромынский торговый тракт
Оживление дороги началось лишь при Алексее Михайловиче. По Стромынке потянулись в Москву обозы с крестьянской продукцией Владимирского края (знаменитый юрьевский овес, мед, масло, овчины, сено, мясные туши, дрова) и ремесленной (древесный уголь, деготь, изделия из глины и дерева, льна и шерсти). Из Нижнего Новгорода во Владимир, а потом по Стромынке в Москву шли волжская пшеница, уральский металл и поделочный камень, казанские кожи, сибирские пушнина и золото. Шли во множестве заграничные товары: среднеазиатские, персидские и китайские. В XVII веке в Юрьеве-Польском даже стояла таможня, ее транзитный оборот превышал огромную сумму в 100 тыс. рублей.
Важную роль в судьбе Стромынки сыграл «китайский импорт» — шелк-сырец. Уже в конце XVII века в придорожных деревнях появилось кустарное шелкоткачество, к началу XIX века — фабрики, а перед Первой мировой дорога от Москвы до Киржача становится «шелковым поясом» России — здесь делали 20% всего бархата и других шелковых тканей страны.
На всю Россию славились «аргуны» — плотники из соседней с Киржачом деревни Аргуново, мастера замысловатых резных декоров. Они делали не только карнизы и наличники, но и великолепные иконостасы, узорную мебель и паркеты.
И все же мощенная лишь в небольшой части Стромынка не смогла конкурировать ни с Владимирским трактом, ни тем более с железной дорогой. К концу XIX века она вновь захирела.
От Стромынки к Щелковскому шоссе
Перерождение дороги началось в 1930-х со строительством около Щелково крупнейшей в СССР испытательной базы ВВС, будущего Чкаловского аэродрома, и особенно в середине 1950-х, когда в Черноголовке в рамках «ракетно-атомного» проекта был создан Ногинский научный центр АН СССР. Ключевое значение имело и появление в 1960 году рядом с Чкаловским аэродромом Звездного Городка — Центра подготовки космонавтов. Тогда заасфальтированное уже шоссе переименовали в Щелковское. По нему до границы Владимирской области, где полвека назад москвичи массово получали «садовые участки» на неудобьях, и сегодня путешествуют дачники.
«Начиная от подмосковного села Черкизовоа что за Преображенской заставой, ткацкая промышленность, как море, разливается по деревням и селам к Александрову и Юрьеву Польскому, Ростову, Ярославлю…»
Дмитрий Шелехов. «Путешествие по русским проселочным дорогам», 1842 год
Нынешняя трасса Щелковского шоссе фактически завершается на Московском малом кольце. Идущие дальше региональные и местные дороги во многих местах уже отходят от трассы прежней Стромынки, но ее следы — заплывшие и заросшие тележные колеи и боковые канавы — и сейчас можно кое-где увидеть в окрестных лесах и полях.
