Восстанавливать разрушенное войной хозяйство начали ещё до Победы. Рядом с женщинами, советскими заключёнными и свободными рабочими заново отстраивали города пленные. «Немецкие дома» сохранились и в Измайлове — небольшие и уютные на вид здания легко узнаются на фоне панельных многоэтажек.
«Немецкие» городские легенды
На самом деле мы точно не знаем теперь точное количество пленных, в каких районах Москвы и какие дома они строили. Открытых официальных данных об этом немного, а дело было давно, и история послевоенных строек поросла быльём. Многие дома «европейского вида», которые москвичи привыкли считать «немецкими», на самом деле просто построены примерно в то же время и по похожим проектам. Только старожилы городских окраин, помнящие конец 1940-х, могут указать: мол, здесь была «зона», где содержались иностранцы, и вот этот конкретный дом или квартал они строили.
Так обстоит вопрос с «немецкими домами» и в Северном Измайлове. К тому же лишь немногие из двух-четырёхэтажных строений, построенных здесь во второй половине 1940-х годов, уцелели. Хотя внешне послевоенные дома сильно выигрывали по сравнению с позднейшей советской архитектурой, для жилья многие из них уже не годились. На Первомайской и Парковых улицах сохранились отдельные двух-трёхэтажные дома былых образцовых кварталов — их легко заметить.
Есть ещё один миф о «немецких домах» — о том, что строили их по проектам немецких архитекторов. Однако документально он не подтверждается, большинство жилых кварталов и конкретных объектов проектировали советские архитекторы. В 1948 году в журнале «Архитектура и строительство» говорилось: «В новых малоэтажных комплексах нашли своё яркое выражение принципы социалистической массовой архитектуры. Новые жилые городки, напоминающие собой парки, хорошо спланированы, щедро озеленены. Они лишены каких бы то ни было чёрных дворов и всяких задворков — типичных элементов капиталистической жилищной архитектуры».
Знак качества?
Другой стереотип о «немецких домах» связан с их легендарно высоким европейским качеством. На самом деле профессиональные навыки пленных строителей очень разнились. Среди трёх с лишним миллионов бывших солдат и офицеров немногие имели что-то общее с работой на стройке до войны, и здесь попадались люди самых разных занятий: крестьяне, разнорабочие, счетоводы или аптекари, студенты и торговые представители.
На стройку брали тех пленных, которые годились по состоянию здоровья. Если находились настоящие профессионалы в своём деле, им находили работу по профилю, назначали особую зарплату, им обеспечивали неплохие условия труда, иногда даже селили их за пределами лагеря. А про высококвалифицированных инженеров, архитекторов, учёных и даже столяров-краснодеревщиков разговор был особый — они трудились в настоящих НИИ и КБ или мастерских, и на московских стройплощадках едва ли можно было встретить таких пленников.
Качество и красота построенных пленными зданий сильно зависели от их назначения: это могли быть и быстровозводимые шлакоблочные строения барачного типа, и кирпичные с деревянными перекрытиями и вполне уютными квартирами, и роскошные многоэтажные дома, условно называемые «сталинскими». Например, в строительстве знаменитой высотки МГУ, высотки на Котельнической и гостиницы «Пекин» тоже принимали участие немцы. Правда, строительство этих зданий контролировали особенно тщательно, и национальные особенности и трудовые традиции на результат не влияли. Архитекторы добились бы качественного исполнения от кого угодно.
Случалось, отмечали за иностранцами и весьма неприглядное поведение. Очевидцы послевоенных строек и жильцы построенных немцами домов вспоминали, что кое-где «аккуратные» пленные забивали канализацию строительным мусором или совершали другие акции саботажа. Впрочем, и в домах, построенных позднее обычными советскими заключёнными или военными строителями, попадались такие «находки».
Как и полагается всякому подневольному работнику, немцы иногда лукавили со своими надзирателями. Помогал им в этом языковой барьер — они ухитрялись завышать свои показатели и получать повышенное довольствие и премии (кстати, пленным выдавали зарплаты). Но другие мемуаристы, напротив, сообщают, что попытка делать всё качественно мешала выполнению плана, и выгоднее было работать спустя рукава, «по-советски».
Компенсация
Пленные должны были компенсировать огромный материальный ущерб, нанесённый Советскому Союзу вермахтом. Ещё в 1943 году на Тегеранской конференции Сталин говорил, что необходимо использовать труд военнопленных и во время, и после войны. Советское руководство рассчитывало, что восстанавливать экономику СССР будут около четырёх миллионов пленников. У этой формы репараций была ещё одна сторона — военно-политическая. Народный комиссариат иностранных дел создал комиссию по возмещению ущерба, нанесённого гитлеровской Германией и её союзниками Советскому Союзу. В 1944 году в записке наркому иностранных дел Вячеславу Молотову комиссия указала, что труд пленных является формой репараций и некоей гарантией безопасности: «…с одной стороны, репарации должны служить целям скорейшего восстановления ущерба, нанесённого Германией СССР и другим странам, с другой стороны, репарации, в частности, репарации трудом, т. е. изъятие из германского народного хозяйства нескольких тысяч рабочих единиц ежегодно, неизбежно должны ослабляющим образом действовать на её экономику и на её военный потенциал».
Более 2,3 млн. военнопленных (из 3,4 млн) составляли немцы. Остальные — австрийцы, венгры, румыны, чехи, словаки, итальянцы и др.
По данным 1956 года об иностранных пленных, учтённых НКВД, в СССР по окончании войны осталось 3 486 206 человек. По данным 1947 года, около 48% военнопленных трудились в строительной отрасли, а остальные — по большей части в добывающей и обрабатывающей промышленности. В Москве иностранцы работали на «ведомственных» объектах, строили корпуса производственных или научных организаций, а рядом — жильё для сотрудников. Исследователь Владимир Всеволодов изучил, какую долю от общего количества рабочих на советских предприятиях составляли пленные («Срок хранения — постоянно: краткая история лагеря военнопленных и интернированных УПВИ НКВД — МВД СССР №27». М., 2003): «В марте 1947 года каждый пятый рабочий на строительстве предприятий чёрной и цветной металлургии был пленным, в авиационной промышленности — почти каждый третий, на строительстве электростанций — каждый шестой, на строительстве топливных предприятий и на производстве стройматериалов — каждый четвёртый».
Большинство пленных (85,1%) вернулось домой, остальные (14,9%) умерли в плену. Отпускать их начали уже в 1945 году (в год Победы репатриировали около одного миллиона человек) — сначала пожилых и больных, нетрудоспособных, затем и остальных. Дольше всех оставались в плену осуждённые за военные преступления. К началу 1950 года в СССР ещё пребывало около 14 тысяч пленных — заключённые и те, кто временно не мог вернуться в Европу по состоянию здоровья. Последних военнопленных освободили в январе 1956 года.
