Как только ни называют Михаила Васильевича Ломоносова, имя которого носит один из московских районов: и человек-университет, и первый русский академик, и просто гений… Все это справедливо. Биография ученого давно уже сложилась в Большой Ломоносовский Миф, у которого есть десятки авторов. А вот главный герой — только один.
Народная молва, богатая на выдумку, но точная в оценке, приписала Ломоносову истинно героические черты: и чудесное везение, и невероятные способности, и звание борца за правду. А писатели и поэты закрепили этот миф в своих произведениях. Что в них правда, а что вымысел, понять порой сложно. Однако просто так подобные легенды не складываются.
Дьяк и пара учебников — вот вся школа
«Около 1711 года у одной из красивейших изб этой волости сидел крестьянин средних лет. Он с любовью смотрел на ребенка, которого покачивал на коленях своих; и точно, ребенок был красавчик, темно-русые волосы кудрились вокруг беленького, румяного и полного личика, карие глаза его сверкали понятливостью и умом».
Если верить писателю и журналисту Петру Фурману, именно так началась жизнь Ломоносова. В сочинении «Сын рыбака» 1847 года он не скупится на яркие детали. Сразу понятно, что родился человек, перед которым огромное будущее.
Взросление Михаила Ломоносова было непростым. Приходилось трудиться, и немало. Он появился на свет в настоящей глубинке — деревня Мишанинская Куростровской волости Двинского уезда Архангельской губернии. Земли от столиц удаленные, но при этом не заброшенные: тут занимались рыбным промыслом, резали кость, активно шла торговля.
В девять лет Ломоносов лишился матери, а уже через год впервые отправился с отцом на промысел. Интересовался он и китобойным, и соляным делом. Учился, но, видимо, от случая к случаю, в промежутках между походами с отцом. А заносило их в Архангельск, на Соловки, на остров Кильдин в Баренцевом море — где только не бывали. Как при такой жизни можно найти время для образования? Но Михаил находил. Вот только возможностей было мало.
Перечитав все духовные книги, он просил у дьячка, который выучил его грамоте, хоть что-то еще. На что учитель его отвечал: чтобы познать больше, нужна латынь, но где она… В Москве, в Петербурге, но точно не в Мишанинской. Юноша добыл два учебника, «Славянскую грамматику» Смотрицкого и «Арифметику» Магницкого, выучил их наизусть, и тут оставалось признать — никаких других книг в его деревне просто нет. Пришла пора что-то менять.
Крестьянская смекалка и невероятное везение
Жизнь такого человека, как Ломоносов, просто не могла обойтись без тайн и загадок. Иначе откуда взяться таким выдающимся способностям? Ответ, конечно, находится.
Любители мистики утверждают, что, когда мать Михаила была на сносях, к его отцу явились поморские колдуны и передали ему кожаный футляр со свитками, написанными на неизвестном языке. Колдуны сказали Василию Ломоносову, что его сын, который вскоре должен родиться, со временем письмена прочтет, а пока дали крестьянину щедрое вознаграждение, на которое он купил промысловое судно. А что это были за свитки? Ни много ни мало тайны Гипербореи. Отсюда и невероятная сила ума Михаила Ломоносова.
Может быть, что-то в этой истории и есть. Иначе почему у Ломоносова все сложилось столь удачно: избежал женитьбы, которую желал устроить отец, раздобыл паспорт и даже смог занять денег. Легендарное путешествие с рыбным обозом продолжалось три недели, и в январе 1731 года он прибыл в Москву.
Ломоносов поскитался по знакомым, хотел было пойти в Навигацкую школу, что в Сухаревой башне (не иначе как гиперборейцы направляли его в одно из самых таинственных мест Москвы), но потом поступил в Славяно-греко-латинскую академию. И опять удача — выдал себя за сына холмогорского дворянина, и ему поверили.
Первые три низших класса он миновал за считаные месяцы, наконец-то учил такую вожделенную латынь и в конце декабря 1731 года был зачислен в четвертый низший класс. Дальнейшее обучение продвигалось примерно в том же темпе.
Судьба лишь раз чуть зазевалась, когда вскрылся обман Ломоносова, не сказавшего, что он крестьянский сын. Но и тут обошлось — из академии не отчислили, к тому времени он был на хорошем счету. Прилежного юношу в числе 12 лучших студентов отправили в Петербург, в Академию наук. В декабре 1735 года они двинулись в столицу: гимназия при академии испытывала жестокую нехватку учащихся.
Русские в Германии
Поразительные события продолжались: в 1736 году Михаил стал студентом при Академии наук и тут же попал в список тех, кого отправляли в Германию изучать химию и горное дело. Кажется, выражение «впитывать знания как губка» — это про него, про Ломоносова. В Германии он начинает с химии, арифметики и геометрии. Да еще и немецкий пришлось учить, ведь профессора только на первых порах читали россиянам курсы на латыни. В ноябре 1736 года наш герой вместе со своими товарищами Густавом Райзером и Дмитрием Виноградовым стал студентом Марбургского университета.
Занимались они у Христиана Вольфа — философа, одного из видных профессоров своего времени. Он регулярно докладывал в Петербург, как идут дела, отчитывался, что студенты слушают механику, гидростатику, аэрометрию, химию, овладевают маркшейдерским искусством (землемерное дело), учатся рисованию. Со временем донесения об успехах все чаще перемежались перечислением долгов: к концу 1738 года Ломоносов задолжал всем — от продавца книг до аптекаря, от портного до учителя танцев. Положение его товарищей было не лучше.
В Германии стал проявляться неистовый характер Ломоносова, недаром молва считала, что он незаконный сын самого Петра I. Если верить легендам, он не просто задирал сверстников, но наказывал за невежество. «Если по первости Михайло стеснялся товарищей-немчиков, то теперь и в лектории, и в лаборатории сыпал им плюхи и подзатыльники <…>. Этим методом старался подкрепить правильность своих научных доводов», — описывают борьбу Ломоносова за правду «Поморские были и сказания» (Шергин Б. В., 1957).
В 1739 году, как и планировалось, Ломоносов со товарищи отправился продолжать учебу во Фрайберг, где ему предстояло познать тайны горного дела под руководством металлурга и химика Иоганна Генкеля. Чтобы воздух европейской свободы не ударял больше в голову студентам, денег им на руки не давали. Мало ли… Из-за финансов Ломоносов в итоге серьезно повздорил с учителем и решил вернуться в Петербург. Дорога была долгой: он успел и обвенчаться с Елизаветой Цильх (в доме ее матери он жил в Марбурге), и завербоваться в армию, и дезертировать. Бежал, как настоящий герой: «Кошкой выполз он из своего окна, на четвереньках взлез на вал, спустился с него, бесшумно переплыл через ров, опять взобрался на вал, также переплыл через второй ров», — сообщает Александр Львович-Кострица в своем очерке 1912 года. В июне 1741 года Ломоносов приехал в Петербург.
Академические распри
Польский историк и публицист Казимир Валишевский искал самое точное определение того, кто же такой Ломоносов. В итоге нашел — «предок, предшественник и инициатор». А вот для современников он, вполне возможно, был смутьян и дебошир, как знать…
«Ломоносов не забывал своего происхождения, и этот крепко сложенный гигант со своими буйными проявлениями характера выказывал нередко большую гибкость. Он представился сперва очень смиренным, покорным, маленьким, даже перед немцами в Академии. <…> Он ведет себя, как настоящий царедворец, и таким образом ему удается получить в 1742 году место адъюнкт-профессора. <…> Но вслед за тем завязывается борьба между Шумахером и Нартовым, и тут у великого мужика природа берет верх. Само собой разумеется, что он становится на сторону своего соотечественника против немца, давая полный простор своему темпераменту и силе»,— писал Валишевский.
В 1741 году начался период, который официальные биографы Ломоносова именуют Вторым Петербургским. Он прибыл в академию, но оказался при ней… никем. Хотя к этому времени уже написал «Физическую диссертацию о различии смешанных тел, состоящем в сцеплении корпускул» (диссертацией в то время мог именоваться любой научный труд), а также «Письмо о правилах российского стихотворства», которое вызвало бурные споры. А вот звания профессора ему не давали.
Оды, диссертации, переводы— вот что наполняло его жизнь в это время. Ютился Ломоносов в «двух каморках», полученных от академии, о семье не вспоминал.
Составил каталог минералов Кунсткамеры, сконструировал солнечную печь, написал работы по горной науке, химии, физике и все ждал официального статуса. В 1742 году его назначили адъюнктом физического класса — заместителем профессора. Наконец-то его имя внесли в расписание лекций: «Михайла Ломоносов, адъюнкт академии, руководство к географии физической, чрез господина Крафта сочиненное, публично толковать будет, а приватно охотникам наставление давать намерен в химии и истории натуральной о минералах; також обучать в стихотворстве и штиле российского языка после полудни с 3 до 4 часов». И только все начало складываться, в академии разразился скандал.
В 1742 году Андрей Нартов, «токарь Петра I», возглавлявший Инструментальную палату академии, подал на секретаря академической канцелярии Иоганна Шумахера жалобу — дескать, злоупотребляет, плохо относится к русским, благоволит немцам. Оправдываясь, Шумахер, кстати, указывал, что вот адъюнкт Ломоносов готов к произведению в профессора. Готов, но не профессор же!
Нартов был фигурой влиятельной, так что по его жалобе начала работать следственная комиссия. В нее стали поступать многочисленные кляузы, и Ломоносов внезапно оказался в числе обвиняемых: якобы он ругался, насмешничал, своевольничал. Он и правда сдержанностью не отличался, а уж пьяным мог полезть в драку. Адъюнкта отстранили от высшего научного органа — Академического собрания, даже содержали под арестом, а он отказался давать подробные показания без распоряжений Нартова. В 1744 году его заставили покаяться, попросить у обиженных профессоров прощения и лишили половины жалования. Ломоносов все выполнил и погрузился в работу — не до споров было. В июле 1745 года он наконец-то получил звание профессора.
Профессор всех наук
«Он сам был первым нашим университетом», — говорил о Ломоносове Пушкин. Это так: энциклопедист — самое точное определение для него. Хотя сам Ломоносов считал основной областью своих интересов химию.
Он стал первым профессором химии в России. Благодаря его упорству и настойчивости была открыта первая в стране химическая лаборатория, которую он совершенствовал годами. Фактически он разработал и методику преподавания этой дисциплины: читал студентам теорию, а потом учил подтверждать ее экспериментально. И если до этого химию считали искусством выделять и очищать вещества, то Ломоносов стал трактовать ее гораздо шире, как науку, которая устанавливает характер изменений в «смешанных телах» (то есть химических соединениях). С другой стороны, одной из самых известных научных теорий Ломоносова является корпускулярно-кинетическая: все вещества состоят из молекул, а те, в свою очередь, из атомов, и эти частицы находятся в постоянном движении. Эта теория — не что иное, как предшественница молекулярно-кинетической теории, одной из основополагающих в физике.
А разве малы его заслуги в астрономии? Он обнаружил наличие у Венеры атмосферы, сам конструировал новые оптические приборы, что сделало его, пожалуй, первым опто-механиком своего времени.
Да взять хотя бы названия его трудов: «Физические размышления о причинах теплоты и холода», «О тяжести тел и об извечности первичного движения», «О действии растворителей на растворяемые тела», «Опыт теории упругости воздуха», «Краткое руководство к красноречию», «Слово о пользе химии»… Писал он и торжественные оды по разным значимым поводам, трагедии, которые, кстати, ставили на сцене, делал бесчисленные переводы… Он читал лекции по экспериментальной физике, спорил с Тредиаковским, давал отзывы на доклады других ученых, сам делал закупки для химической лаборатории и готовил чертежи необходимого оборудования. Ученый возглавлял географический департамент Академии наук, работал над составлением карт и планов экспедиций, открыл в Усть-Рудице стекольную фабрику и занялся мозаикой. Упрекнуть нас в том, что мы забыли какие-то из его достижений, несложно — чтобы перечислить их все, не хватит места. Биографам Ломоносова удалось восстановить его жизненный путь день за днем. А все потому, что он постоянно обращался в канцелярию академии с той или иной просьбой. Казалось, другой жизни у него просто не было. Почти до самой кончины он занимался научными делами. Незадолго до смерти Ломоносов готовил в Адмиралтейской коллегии большую экспедицию на Север. Но не успел — 4 апреля 1765 года первого русского академика не стало.
Парадокс Ломоносова
Как ни странно это прозвучит, достижения Ломоносова в области физики и химии долгое время для мировой науки как бы не существовали. И даже в России гораздо больше внимания уделялось его литературному наследию. К примеру, в фундаментальной «Истории физики» немецкий естествоиспытатель XIX в. Фердинанд Розенбергер Ломоносова даже не упомянул. Фердинанд Хефер, известный своими трудами по истории науки, говоря о Ломоносове-химике, советовал не «смешивать его с поэтом того же имени».
Как говорят сегодняшние исследователи, многие идеи, выдвинутые Ломоносовым, являются повторением теорий других ученых, которые были в свое время гораздо более известны. Англичане Роберт Бойль и Исаак Ньютон, французы Пьер Макер и Антуан Лавуазье — современники Ломоносова, которые могли бы быть его коллегами, если бы…
Советский физик и нобелевский лауреат Петр Капица писал о Ломоносове: «В Академии наук в области своих работ по физике и химии Ломоносов был предоставлен почти полному одиночеству. За развитием науки ему приходилось следить по литературе, которая была тогда скупой, личного контакта с крупными учеными у него не было, так как Ломоносов, став ученым, ни разу не выезжал за границу, а иностранные ученые для общения с ним в Петербург не примыкали, поскольку Академия наук в то время не представляла для них интереса».
Как странно читать это о Ломоносове — неизвестный, непризнанный… Особенно тем, кто в школе учил Закон Ломоносова-Лавуазье и рассказывал наизусть его «Памятник». Представленный «почти полному одиночеству», он словно заново открыл целый мир, но покинул его слишком рано.
