Рядом с метро «ВДНХ», почти в центре Алексеевского района, располагается необычайной красоты храм, и при нем кладбище. Сегодня трудно представить, что этот комплекс начинался с такого земного и даже суетного дела, как царский путевой дворец. Впрочем, обо всем по порядку…
Молитва и охота
Царь Алексей Михайлович в отличие от большинства своих предшественников много передвигался — то на войну (редко), то на богомолье или охоту (очень часто). На наиболее проторенных маршрутах строились путевые дворцы — для приличествующего царского отдыха. На важнейшем Ярославском направлении (Троицко-Сергиева лавра!) первую остановку на ночлег полагалось делать в селе Тайнинском (район современных Мытищ), в пятнадцати верстах от Кремля. Далековато! Дело даже не в особенностях тогдашних российских дорог, а в специфике царского выезда. Это сегодня высокая скорость — привилегия: чем значительнее государственный человек, тем быстрее он едет. Три с половиной столетия назад все обстояло ровно наоборот — государю Всея Руси приличествовало ехать медленно, величаво. Возможно, по этим причинам и решено было первый день пути споловинить и поставить новый дворец в селе Алексеевском, аккурат в семи верстах от главной резиденции.
Впрочем, для постройки дворца нашлась, вероятно, еще одна причина: что бы Алексей Михайлович ни делал, он никогда не забывал о главной отраде своей души — охоте. От Алексеевского до любимых угодий в Сокольниках — рукой подать. Так или иначе, после смерти в 1662 году предыдущей владелицы села, бездетной вдовы князя Трубецкого, выморочное имение перешло в распоряжение дворцового ведомства, и десятью годами спустя, весной 1673 г. государь дал высочайшее распоряжение — строить. И строить следовало быстро — к ближайшей поездке в лавру, запланированной на середину октября, ко дню памяти преподобного Сергия. Опять же, по первому снегу особенно хороша охота, так что на обратной дороге, вполне вероятно… Потому и людей выделили аж шесть сотен, двести стрельцов и четыреста вольнонаемных.
Из того, что мы знаем о конструкции дворца, следует, что каждому члену царской семьи полагались покои из двух срубов — «двойни» (спальни и прихожей), накрытых собственной крышей; срубы соединялись переходами. Сегодня мы можем увидеть аналогичное архитектурное решение в восстановленном царском дворце Коломенского. Сопровождающие селились в специальных флигелях. Вокруг дворца располагались различные хозяйственные службы, а также небольшой скотный двор и огород. От Алексеевского же дворца, к сожалению, не осталось ни чертежей, ни зарисовок, только фрагментарные описания да инвентарная опись в архиве. Простоял он более столетия: разобран «за ветхостию» в начале XIX века, а оставшееся сгорело во время страшного московского пожара 1812 года (впрочем, есть версия, что дворец сначала пострадал от огня, а уже после был разобран).
Царские поезда
Ехал царь торжественно, с четырьмя ночевками. Выезд осени 1675 описал секретарь австрийского посольства Адольф Лизек; он состоял из четырех «поездов» — караванов карет и повозок.
«Следующий поезд привел нас в изумление. Впереди ехал Конюший Тарас Радобскин <Ростопчин. — Авт.>; за ним вели 6 превосходных коней, на которых вся сбруя и попоны горели в золоте и серебре; 12 лошадей из-под Царской кареты, покрытых красным штофом, вели каждую по два конюха под уздцы, одну за другой. Наконец ехала второстепенная карета Его Царского Величества, ослеплявшая блеском золота и хрусталя. Новым поездом управлял Петр Яковлевич Вышеславский; позади его несли скамейку, обтянутую красным сукном, которую дают под ноги Царю, когда он садится на лошадь; потом ехали восемь главных всадников, которые при этом служат Его Величеству, в одежде гораздо пышнейшей прежних, и с серебряными и позолоченными кольцами на передней части сапог; посреди их несли Персидские ковры, для лошадей, удивительно вытканные серебром и золотом, каждый по два человека».
«Тихвинский храм». Н. Найденов, 1888 год
Тихвинский храм
Вплотную к дворцу царь приказал построить новую большую церковь; до этого поблизости имелся лишь небольшой одноглавый храм Алексия, человека Божия, давший в свое время название селу. Однако Алексей Михайлович не увидел даже начало строительства: «90 камений полусаженных, 390 камений аршинных, 160 камней четвертных, 895 штук кирпича, 400 возов песку, 899 бочек извести» было завезено на место в том самом 1676 году, в котором совсем еще не старого царя (46 лет!) внезапно не стало…
Церковь строили четыре года, освятили во имя Тихвинской иконы Божией Матери. Царь Федор Алексеевич присутствовал на освящении и пожаловал храму византийский список иконы. Легкий и ажурный, «воздушный», несмотря на свою колоссальную вместительность (до трех тысяч человек!), устремленный ввысь пятью изящными главками, украшенный каменной резьбой, он являет собой великолепный образец «московского барокко». Первоначально благодаря соединительной галерее Тихвинский храм образовал единый комплекс с Алексеевской церковью и путевым дворцом, но потом исчез дворец, затем разобрали ветхую церковку, а ее кирпич использовали для строительства колокольни. Позднее у Тихвинского храма появилось четыре придела: сначала в середине XIX в. — симметричные приделы Сергия Радонежского и Николая Чудотворца, затем ближе к концу столетия в память об Алексеевском храме возвели придел в честь Алексия, человека Божия, а в революционном 1917 г. построили еще один — мученика Трифона.
Помимо подаренного царем византийского списка, в церкви есть еще одна особо почитаемая икона — образ Божией Матери «Прибавление ума». Она датируется XVII веком, и с ней связана легенда: якобы иконописец во время никоновских реформ окончательно запутался в старом и новом каноне и молил Пречистую Деву о вразумлении. Во сне ему явилась Богородица и велела запечатлеть ее такой, какой художник ее видит, — так родился образ.
Тихвинский храм — один из немногих в Москве, который не закрывали ни на день в годы советской власти. Грабили утварь, размещали в цоколе склад, потом мастерские — это было, но не закрывали, и в 1950-е годы даже отремонтировали.
Алексеевское кладбище
По поводу прилегающего к храму кладбища среди краеведов нет единства во мнениях: кто-то полагает, что оно древнее, ведет свое начало с погоста при церкви Алексия; другие, опираясь на то, что самая старая сохранившаяся могила датируется 1844 годом, считают, что оно появилось менее двух столетий назад. Дореволюционных могил сохранилось не так много. Одна из них принадлежит человеку по сей день известному, хотя и не под своим именем. Помните забавного грека Дымбу, гостя из чеховской «Свадьбы»? В фильме 1944 года эту роль бесподобно исполнил замечательный артист Осип Абдулов: «— А тигры в Греции есть? — Есть. Есть. В Греции все есть!». Так вот, этот персонаж «срисован» Чеховым с грека Дмитрия Николаевича Баффы, который скончался 16 июня 1881 года и похоронен здесь. Покоится на Алексеевском и один из выдающихся российских психиатров, Сергей Сергеевич Корсаков, автор классического «Курса психиатрии».
Большинство могил — советского и постсоветского времени. Известный поэт-символист Петр Перцов, замечательный артист Александр Граве (рядовой Огурцов из «Беспокойного хозяйства»), писатель Лев Корнешов, главный редактор «Комсомолки» в период ее расцвета в 1970-е, а также ученые, военные, спортсмены. Кладбище маленькое, всего три гектара; для сравнения — самое большое кладбище Москвы, Хованское, занимает площадь в двести гектаров. Здесь уютно и тихо, несмотря на пролегающий неподалеку шумный проспект Мира.
