Станции «Алексеевская» и «ВДНХ» в Алексеевском районе стали арьергардом эпохи буйной архитектурной роскоши, которую хорошо помнили авторы проектов — пионеры столичного метростроя Самуил Кравец, Надежда Быкова и Иван Таранов.
«Алексеевская»
Калужско-Рижская линия
Дата открытия: 1 мая 1958 года
Проектные названия: «Алексеевская» (1954–1957), «Щербаковская» (1957)
Прежние названия: «Мир» (до 26 октября 1966 г.), «Щербаковская» (до 5 ноября 1990 г.)
Архитекторы: С. М. Кравец, Ю. А. Колесникова, Г. Е. Голубев
Пилонная, трехсводчатая, глубокого заложения (51 м)
Станция метро, с 1990 года посвященная селу Алексеевскому, открылась в 1958 году под названием «Мир». В это понятие не вкладывался глобальный смысл — оно не означало вселенную или покой как противоположное войне состояние. Все проще: летом 1957 года к Всемирному фестивалю молодежи и студентов улицу в Мещанской слободе нарекли проспектом Мира. «Железный занавес» приподнялся, и в советскую столицу впервые за десятилетия впустили массу иностранных гостей. Позднее, дабы не путать с появившейся станцией «Проспект Мира», «Миру» присвоили имя партийного деятеля, генерала и куратора Союза писателей СССР по линии ЦК Александра Сергеевича Щербакова.
Автор проекта станции, Самуил Миронович Кравец (1891–1966) для московского подземного строительства личность легендарная. Первый главный архитектор «Метропроекта», как многие метростроители, в столицу прибыл из Харькова. Кравец руководил прокладкой первых двух очередей подземки и стал, можно сказать, дирижером этого грандиозного архитектурного ансамбля. Одному из немногих, Кравецу довелось изучить западный опыт глубокого строительства. Вернувшись из поездки по Европе и Америке, зодчий со знанием дела жонглировал экспертными оценками: «Если сравнить наше метро с метрополитенами Запада, то, прежде всего бросается в глаза невиданный размах нашей проектировки и строительства. Для подземных сооружений характерны “экономные” высотные габариты; мы же стремились к тому, чтобы у нас в метро легко дышалось. И это достигнуто главным образом хорошей высотой станционных зал, — таких высот не знает Запад».
Насущные задачи Кравец формулировал так же четко: «Мы индивидуализируем все свои станции так, чтобы каждой придать особое, ей одной свойственное лицо. Мы осветим эти станции так, чтобы пространство равномерно заливалось светом, не беспокоящим глаза». И добавлял: «Мы стремимся создать метро — лучшее в мире, стремимся наполнить эту фразу действенным содержанием».
«Мир», один из последних проектов Кравеца в метро, как раз пришелся на годы резкого осуждения роскоши. В этой своей работе глава «Метропроекта» Кравец будто припоминает, даже с ностальгией, нечто увиденное им в тех давних путешествиях на Запад. На полнотелые пилоны станции автор почти до середины «надевает» полосатую бело-зеленую облицовку. Что это, как не стены сиенского Дуомо, разлинованные молочным каррарским и изумрудным генуэзским мрамором? Рдеющий же гранитный пол — разве это не красная сиенская брусчатка с Пьяцца-дель-Кампо? Комбинация литой ажурности вентиляционных решеток и люстр, множащих круги света, уносит куда-то в золотые годы парижского ар-деко. Наземный вестибюль с панорамными окнами хоть и строился по типовому проекту — такие есть на «Рижской» и «Университете», — но все же ротонда.
