В середине XVI века царь Иван Васильевич, ещё не «Грозный», изъял земли у Новинского Введенского монастыря и основал там Тверскую ямскую слободу. Здесь полагалось селиться ямщикам. Часть Ямского поля сегодня располагается в районе Беговой, и память об этом хранят 1-я, 3-я и 5-я улицы Ямского Поля.
Дороги ямские и просёлочные
До Орды ямщиков не было; впервые это слово встречается в ярлыках, выдаваемых ханами русским князьям. Там оно обозначает пока не извозчика, а сборщика специальной подати «на ямскую гоньбу», то есть на доставку почты. Само слово явно тюркского происхождения, кто-то из исследователей возводит его к слову «дорога», кто-то к «почтовой станции»; неважно — суть одна.
Освобождение от ордынской зависимости и становление централизованного государства породили усиление заботы о почтовых сообщениях. Уже в 1599 году появляется царский указ, в котором местным властям и общинам прилегающих сёл и деревень определяются «стандарты содержания» ямских дорог, кои следовало отличать от обычных «просёлков». Дорога должна была быть «чищена» от подлеска и кустарника, «с пеньём до корня» (то есть невыкорчеванные пни должны были быть уравнены с землёй), «иметь мосты крепкие» и «исправляема каждую новую весну».
«В различных местах, по всем частям своего владения, князь держит почтмейстеров с известным числом лошадей, для того, чтобы царский гонец без замедления имел готовую лошадь, когда его куда-нибудь пошлют. <…> На таких почтовых лошадях мой служитель в 72 часа прибыл из Новгорода в Москву, между которыми 600 вёрст расстояния <…>. Это тем более удивительно, что лошадки у них так малы; за ними ухаживают гораздо небрежнее, чем у нас, и однако они переносят такие труды».
Сигизмунд Герберштейн. «Записки о Московии», 1549 год
Подобно дорогам, и проезжающие по ним были разделены на два разряда: с частных лиц, путешествующих по собственной надобности бралась специальная плата, а вот служилые люди, «которые посланы будут для государевых дел» от неё освобождались.
«Охотники» до ямской гоньбы
Для занятия «ямской гоньбой» привлекались особые люди. Обязанность перевозить царских людей и почту возлагалась на жителей селений, располагавшихся около «ямы» (то есть почтовой станции). Если первоначально она исполнялась по очереди членами общины (или, при наличии «охотников», добровольцами, которым односельчане платили за выполнение этой обязанности за них), то уже к XVI веку повинность становится личной. Таким образом, формируется особый слой людей, находящихся на государственной службе «по прибору» наравне с пушкарями, казенными кузнецами, толмачами (переводчиками) и другими категориями людей, получавших жалование натуральное и денежное (в отличие от «служилых по отечеству», то есть дворян, получавших за службу землю, а жалованье только во время военных действий, и то не всегда). На придорожных общинах же останутся ремонтные работы и поставка продовольствия для нужд ямщиков и проезжающих:
«По государеву цареву и Великого Князя Бориса Федоровича всея Руси наказу, Вологодского уезда, Прилуцкого монастыря вотчины крестьяне <…>, во всех крестьян место, выбрали есмя и излюбили Ярофия, Иванова сына Собинина в умершего охотника место, в ямскую слободу по Кирилловской дороге, в охотники. Тот, Государь, наш охотник добрый, семьянистый и статочный и прожиточный, и гонебных у него три мерина есть…»
Мы видим, что община ручалась как за деловые и нравственные качества, так и за наличие у выбранного пригодных лошадей. В свою очередь, ямская слобода, к которой приписывали такого «охотника», удостоверяла его зачисление и оговаривала общине содержание, которое ему положено:
«А подмоги ему, охотнику, дано <…> на нынешний год <…> 10 рублев да десять четьи (четверти; четверть хлеба в начале XVII в. варьировалась от 4 до 6 пудов, то есть от 64 до 96 кг) хлеба ржи и овса пополам <…>. И за эту ему подмогу на броницком яму двор поставити, изба, да клеть, да конюшню, да около двора тын, и пашня пахати, и в нынешнем году о подмоге не бити челом, и убытка и волокиты не учинять крестьянам. А не учнет тот охотник на яму жити и государевы гоньбы гоняти, и что в том волостным людям учинится убытка и волокиты, и то всё взяти на нас на поручниках <…> по сей записи».
Земли под постройки и огород обычно на одного ямщика выделялось от полугектара до пяти шестых, сообразно местным возможностям.
Выгоды и невыгоды
Как мы видим, человек не бывал предоставлен сам себе, в любой момент за него кто-то перед кем-то отвечал. Крестьяне-общинники находили государству ямщика и снабжали его по определённой норме; ямская слобода отвечала за него перед государством и гарантировала общинникам возврат содержания, если доброволец дорогой скроется и в слободу не прибудет; сам же ямщик помимо «производственных» обязанностей должен был жить в слободе по определённому стандарту и вести хозяйство.
И всё-таки по понятиям того времени ямщик — человек относительно неплохо устроившийся. Видный историк и юрист XIX века В. Н. Лешков замечает: «Мы не знаем акта, где бы выразилась жалоба на недостаток в охотниках, несмотря на то, что выборы в охотники делались погодно» (правда, это касается уже периода после Смуты, когда ямские люди получили новые привилегии).
Они жили собственными общинами, облагались только частью податей и при этом получали не избыточное, но надёжное содержание: продукты и пахотный надел; они зарабатывали деньги — «прогоны» (в XVII веке — три деньги, то есть полторы копейки за 10 вёрст); кроме того, они официально могли подрабатывать: указ 1615 года разрешает им наниматься «у гостей (купцов. — Авт.) и у всяких людей под товары», то есть заниматься извозом «в свой карман».
Укрепление государства во второй половине XVII века приведёт к тому, что оно заменит прямое содержание ямщиков их бывшими деревнями и сёлами денежным налогом и само начнёт их содержать, окончательно переведя тем самым в разряд «государевых людей», пусть и не чета дворянству, но на том же принципе — земля за службу (после смерти ямщика его семья должна была либо выставить нового охотника — сына или брата, либо уйти, либо, если община была согласна, платить аренду). После же учреждения в 1668 году царём Алексеем Михайловичем регулярной почты казна начнет получать доход от оплаты корреспондентами почтовых отправлений и материальное положение ямщиков ещё более упрочится. Окончательно почтовая система, охватывающая все заметные города страны, сложится при Петре I.
«Из тех бы городов о государевых и всяких иных делах <…> воеводы и приказные люди писали и всякие дела присылали чрез те же почты, чтоб в прогонах казне многих расходов, тако же ямщикам убытков не было».
Указ царя Алексея Михайловича, 1672 год
Имелись, конечно, и свои профессиональные сложности; если коротко — дураки и дороги. По поводу вторых с конца XVII века имелось предписание: делать не менее чем по семь вёрст (7,5 км) в час летом и по пять — в остальное время года. На первый взгляд — не очень-то и быстро для экипажа; но с учётом качества дорог, разливов рек, регулярных поломок и прочих дорожных обстоятельств развить даже такую скорость бывало ой как непросто. В случае же опоздания без причин (а чем докажешь?) полагалось однозначное наказание: «бить батоги».
«В июне 1684 года в Клинском уезде, в Селивинском лесу, на тверского ямщика Алексея Вахурова напали разбойники, отняли у него сумы, сорвали печати, обрезали ремни, но убедившись, очевидно, что денег в сумах нет, сумы бросили на дороге, лошадь увели, а ямщика связали по рукам и ногам и оттащили в сторону. Там он пролежал с полудня до полуночи».
Иван Козловский. «Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве», 1913 год
Что касается первых, то путаница в почтовых отправлениях царила такая, что по прибытии на станцию необходимо было каждый раз сдавать почту по описи с занесением в особую тетрадку. Помимо всего прочего, на дорогах «пошаливали» лихие люди, для которых немалый интерес стали представлять письма с тех пор, как при Екатерине II появились бумажные деньги, и их нередко вкладывали в конверт меж страниц.
«Ямщиков, виновных в медленности, велено было нещадно бить батогами и повторить им ещё раз все прежние предписания. Новгородскому воеводе предписано было напомнить почтарям, что они должны ездить быстро, днём и ночью, на хороших лошадях, зимою и летом по 7 вёрст в час, а осенью и в начале весны, когда бывает ненастье и грязь, — по 5 вёрст».
Иван Козловский. «Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве», 1913 год
Слобода «в разрезе»
Ямские слободы организовывались в специально определённых местах особыми людьми — стройщиками; их назначали из служилых людей (дворян) и наделяли особыми полномочиями. Они должны были произвести межевание выделенной под слободу земли, принять и распределить «охотников», поддерживать связь с приславшими их общинами, руководить устройством быта на новом месте. Сложные споры разрешали в Москве, в Ямском приказе, но исполнение его решений опять-таки ложилось на стройщика. Наконец, он должен был организовать в слободе самоуправление: выборы старосты, а иногда и десятских (если слобода большая, как, например, в Москве).
Государство в слободе представлял приказчик. Вместе со старостой он руководил повседневной жизнью, соблюдением порядка, разрешал споры. Если приказчик слишком «тянул одеяло» на государеву сторону (а то и чрезмерно заботился о личном кармане), его могли выжить из слободы. «А двор приказчика пуст, и приказчика нет, а приказчикову землю разделили меж себя», — записано в одной из устройных книг под 1606 г.; правда, это Смута, и не такое в стране творилось…
Помимо ямщицких домов и дворов в ямской слободе обязательно имелись ямской и постоялый дворы. Первый был административным учреждением, там приказчик и староста вершили суд (ямских судили только свои, ещё одна привилегия), принимали решения по разнообразным вопросам, выписывали подорожные, хранили загонные книги, в которых положено было фиксировать детали перевозок: кого, куда, кто, за какое время возил, что было уплачено (если было, так как определённые категории государевых людей ездили «без прогонов»). Если ям был крупный, то при ямском дворе состояли еще ямские дьячки-письмоводители, имевшие в слободе дом (но без огорода и пашни) и получавшие от казны небольшое жалованье, а иногда и доплаты из слободской кассы.
Подорожная (подорожная память, подорожная грамота) — государственный документ, использовавшийся на Руси и в Российской империи для получения казённых лошадей во время проезда через ям (позже почтовую станцию). В нём указывались маршрут и оплата либо её отсутствие, а также «надобность», по которой путешествует держатель, — частная или казённая.
Постоялый двор мог быть один, а могло и несколько — он представлял собой сочетание трактира с дешёвой гостиницей и принадлежал частному владельцу. За пределами ямских слобод и городов ставить постоялые дворы можно было беспрепятственно и даже бесплатно (по крайней мере, официально), в городе нужно было получать разрешение городских властей, а в ямской слободе — её «начальства» (поэтому чаще всего содержатели здесь были из «своих» — кто-то из ямщиков «на покое», брат или взрослый сын, а то и ямщицкая вдова).
«Каждая слобода имела своё пятно, т. е. своего образца тавро, которым метились лошади. <…> На бронницком яму пятно было — волк на левой стороне на задней ноге, на заечевском яму — заяц, на крестецком яму — змей летучий, на яжелбицком яму—слон…»
Гурлянд И. Я. «Ямская гоньба в Московском государстве до конца XVII в.»
Плюс к этому городские и слободские постоялые дворы платили акцизы и иные налоги, как в казну, так и местные. Переночевать можно было в общей «зале» (сидя, но в тепле) или в комнатах второго этажа, как правило, знаменитых своими клопами. Еда была простой; вспомним обед путешествующего Чичикова: «…ему подавались разные обычные в трактирах блюда, как-то: щи со слоёным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение нескольких неделей, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярку жареную, огурец солёный и вечный слоёный сладкий пирожок, всегда готовый к услугам». Еда и особенно напитки, несмотря на невысокое качество, были дороговаты, и многие путешествующие, особенно по своим делам, везли еду с собой.
Столичные особенности
Наиболее привилегированными были московские ямские слободы, коих в столице было шесть. За Арбатскими воротами Белого города находилась Дорогомиловская, «закрывавшая» западное направление «в ляхи». У Тверских ворот располагались охотники, ездившие в Тверь и Новгород; их слобода, насколько мы можем судить, в XVII веке была самой крупной, ведь перворазрядными считались объединения в 40 ямщиков, а в Тверской ямской при Алексее Михайловиче их было около сотни. Возле Дмитровских ворот, там, где сейчас пролегает Селезнёвская улица, находилась Иверская ямская слобода. Почти рядом с ней за селом Напрудным в районе нынешней Трифоновской улицы находилась Переславская слобода; тут «гоняли» на Ярославль, Вологду, Устюг — иными словами, весь европейский север России. Вдоль современного проспекта Мира до Сретенских ворот шли её огороды и покосы. Рогожскую слободу и сегодня найти нетрудно, её земли тянулись вдоль Владимирской дороги за Рогожской заставой, имя которой носит современная площадь. И, наконец, Коломенская ямская слобода, где жили ямщики, ездившие в Коломну и Рязань. Их дома стояли до Москвы-реки, до нынешнего Краснохолмского моста.
«— Не заблудиться бы нам? — сказал я ямщику. Но, не получив ответа, яснее предложил вопрос: — Что, доедем до станции, ямщик? не заблудимся? — А бог знает, — отвечал он мне, не поворачивая головы, — вишь, какая позёмная расходится: ничего дороги не видать. Господи-батюшка!»
Лев Толстой. «Метель»
Жили сытно. Очевидец описывает обычный обед ямщиков Переславской слободы в скоромный день: «Сначала подадут солонину с хреном и квасом, потом щи или похлёбку с говядиной, а там жареный картофель с чем-нибудь, гречневую кашу с маслом, потом пшённую кашу с мёдом, чем тогда и заканчивался обед…» Выпивали, конечно, не без этого…
Тверская ямская слобода отличалась не только многочисленностью, но и оборотистостью: в 1865 году недавно избранный старостой общинной церкви Василия Кесарийского Иван Новиков представил в городскую управу проект указа, запрещавший ямщикам распродавать за бесценок свои земли вокруг Москвы. Земли эти, благодаря быстрому разрастанию города, начали расти в цене, и некоторые нетерпеливые владельцы соглашались на сделку. Указ был утверждён, но… только для Тверской слободы, в результате чего многие её жители уже через четверть века могли позволить себе жить как рантье, сдавая свои участки в аренду за очень хорошие деньги, а сами переезжая в районы попроще. Отсюда и зажиточность. Впрочем, она же разрушала общину, перемешивала людей, рушилось особое ямщицкое общежитие.
Так что к концу XIX века остались только топонимы…
