Имение Коньково-Троицкое за свою историю сменило много знаменитых хозяев. С конца XVII века оно принадлежало первому канцлеру Российской империи Гавриилу Ивановичу Головкину. В середине XVIII столетия у сына Головкина его выкупил уже другой канцлер — граф Михаил Илларионович Воронцов.
Тёмная история рода
По семейной легенде, Воронцовы происходят от Шимона Африкановича, варяга на русской службе, жившего в XI веке. Среди его потомков бояр Вельяминовых один — Фёдор Васильевич Вельяминов — носил прозвище Воронец. От него и пошёл боярский род Воронцовых. Правда, прямая связь Воронцовых XVIII века с Вельяминовыми у историков вызывала сомнения. Так, в 1854 году князь Пётр Владимирович Долгоруков во втором томе «Российской родословной книги» указал, что родоначальником Воронцовых был Фёдор Воронцов, живший в конце XVII века, а его сыновья и внуки — простые казацкие сотники. В частных же беседах князь говорил, что других фамильных черт, кроме глупости, у Воронцовых нет. Впрочем, от скандального князя доставалось и другим, например, Нарышкиным. Дерзкие слова послужили поводом для дуэли между Михаилом Семёновичем Воронцовым и Долгоруковым (в итоге дело уладили миром) и для судебного процесса, который Долгоруков проиграл.
Поруганный посол
Если всё же отвергнуть оскорбительную версию Долгорукова, то следует признать род древним и славным. Одним из предков Воронцовых был воевода и думный советник Иван Михайлович Воронцов. Он известен своим неудачным посольством ко двору шведского короля в 1567–1569 гг. Дипломатическая миссия провалилась не по вине посланника, просто он попал не в то место и не в то время. В «статейном списке» (то есть донесениях) Воронцова подробно описана неловкая ситуация, в которой оказалась русская делегация.
Девиз дворянского рода Воронцовых: «Semper immota fides»: «Вечно непоколебимая верность».
«Чего короля за столом нет?» — задают резонный вопрос дипломаты, не увидев Эрика XIV. Им отвечают: «Государь-де наш король по грехом недомогает; как пошёл в столовую, и короля изымал оморок, а приказывал вас послов потчивати». В ожидании шведского монарха идёт день за днём. Русские послы не хотят садиться за торжественный стол без короля, но постоянно слышат, что «государь своею персоною болен». Порой им объясняли, что Эрик XIV отправился прогуляться и подышать свежим воздухом, иногда рассказывали, что тот охотится. Воронцов продолжал педантично описывать однообразные диалоги с придворными. Русские послы снова и снова спрашивают: где король? Вместо назначения аудиенции им говорят, что сведения, предназначенные для государя, можно передать ближайшим советникам. Русские не соглашаются, объясняя, что их послание предназначено только для Эрика. Всё это походило на театр абсурда. Но за его кулисами происходили драматические события, из-за которых пострадала русская делегация.
Эрик XIV к тому времени больше десятка лет боролся за престол со своим братом Юханом. Юхана он отправил в тюрьму, но ко времени приезда московских послов Эрик был действительно болен — душевно. Он жестоко расправлялся с врагами, а приступы буйства случались всё чаще. И в 1568 году — как раз когда послы Ивана Грозного гостили в Стокгольме — короля свергли с престола. Жертвами переворота стали и русские: «Сентября в 29 день Яган Стекольну взял <…>; и того ж часу пришли на посольской двор многие немцы и збили у Ивановы полаты замок <…> и людей пограбили, да и самих послов ограбили и оставили в однех рубашках». Другой брат короля, Карл (он участвовал в свержении Эрика), освободил русских послов, вернул им часть имущества, но потом сам заключил их в тюрьму: «…послов на одном дворе заперли и корму не давали четыре дни». К чужакам относились с подозрением. Но все же их отпустили восвояси. Карл велел писать в Москву донесения о том, что с ними хорошо обращались, и отправил домой. Миссия не удалась: на самом деле послы ехали к шведам с вполне определённым заданием — заключить союз с Эриком XIV и заверить его в добрых намерениях Ивана IV.
«Полу-милорд, полу-купец…»
Сосланный на юг коллежский секретарь Александр Сергеевич Пушкин был несправедлив к своему начальнику графу Воронцову, написав на него эпиграмму. Речь идёт, скорее, о трагическом недопонимании. С одной стороны—поэт, недовольный своей судьбой, отправленный подальше из столицы и вынужденный томиться смертельной скукой. С другой — деятельный новороссийский генерал-губернатор, герой войны 1812 года, любивший порядок и привыкший к безоговорочному подчинению.
Михаил Семёнович Воронцов (1782-1856) провёл всё детство и юность в Лондоне при своём отце — дипломате. Затем сделал военную карьеру: сражался на Кавказе, в битве под Фридландом (1807) командовал батальоном лейб-гвардии Преображенского полка. При Бородине Воронцов удерживал со своей 2-й сводно-гренадерской дивизией Багратионовы флеши. Перед оставлением Москвы он не спасал своё имущество, а распорядился вывозить раненых. Воронцов сражался под Лейпцигом, под Парижем, отменил телесные наказания для своих солдат, платил долги за офицеров. В общем, это был достойнейший, благородный и смелый человек.
Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец.
«Полу-милорд» — да, в этом есть правда. Это намёк на английское воспитание, полученное графом. «Полу-невежда» адресовано тому, кто заставляет поэта выполнять роль чиновника. Первая встреча с генерал-губернатором произвела на Пушкина благоприятное впечатление: «…приезжает Воронцов, принимает меня очень ласково, объявляют мне, что я перехожу под его начальство, что остаюсь в Одессе». Но конфликтов избежать не удалось. Пушкин полагал, что вежливость Воронцова — это тон «оскорбительной любезности временщика». Мемуарист Вигель вспоминает свой разговор с Воронцовым, в котором тот заявил, что такие люди, как Пушкин, ни на что не годятся.
Известная история с саранчой, которая превратилась в исторический анекдот, наиболее примечательна и раскрывает суть их отношений. Воронцов посылает своего подчинённого по городам губернии, чтобы составить доклад о нашествии саранчи и о борьбе с этой напастью. Коллежский секретарь Пушкин прислал, как говорят, доклад следующего содержания:
Саранча летела, летела
И села.
Сидела, сидела — всё съела
И вновь улетела.
Эту довольно невинную выходку Пушкина Воронцов посчитал оскорбительной и дикой. Но всерьёз скандал разразился из-за другого. У Пушкина возникли чувства к жене графа. Поэт посвящал ей стихи и решил, что она отвечает ему взаимностью, и стал об этом рассказывать всем подряд. В результате одесский этап ссылки Пушкина закончился. Вскоре его сослали в имение Михайловское.
На самом деле Воронцов славен вовсе не этим эпизодом. Именно при нём была построена в Одессе Потёмкинская лестница. Именно он нанял лучших архитекторов для возведения сказочного мавританского дворца в Алупке и потом занимался этим шедевром всю оставшуюся жизнь. При Воронцове лучшие садовники создавали Алупкинский парк. Он привечал литераторов и библиофилов, у него гостил Грибоедов, восхищённый радушием хозяина. Воронцов дважды предотвращал эпидемию чумы в Одессе. Это был умелый управленец, способный жёстко и своевременно отдавать необходимые распоряжения. В конце жизни его отправили на Кавказ. За Даргинскую экспедицию, которой он командовал, графу пожаловали княжеский титул. Он пережил Николая I и скончался в любимой Одессе. Благодарные горожане на свои деньги поставили Воронцову памятник.
