Прогуливаясь по кварталу однотипных панельных домов, мы вряд ли будем думать о них как о выдающемся архитектурном творении. Зато в планировке целых районов из таких зданий использовались блестящие творческие идеи. Немногим удавалось поработать над столь масштабными проектами. Архитектор Яков Белопольский за свою полувековую карьеру спроектировал выдающиеся строения и определил. облик трёх районов Москвы, в том числе Коньково.
Проект в масштабе
Район Коньково в планах застройки Москвы назывался «Беляево-Коньковский жилой массив». Это был первый проект таких масштабов у Белопольского: архитектору отвели территорию в 400 гектаров. Гигантский квадрат крест-накрест пересекают две оси: Профсоюзная улица и перпендикулярная ей улица Миклухо-Маклая. На центральном перекрёстке — станция метро «Беляево». Если прибавить к этому квадрату пару заводов и автобусный парк, то это и будет вся территория района Коньково. Это выгодно отличает его от большинства — нечасто административное деление так хорошо совпадает с архитектурной целостностью.
Беляево начали застраивать во второй половине 1960-х гг. — в это время не только в Советском Союзе, но и по всему миру получили популярность идеи урбанистов, мечтавших сделать план города максимально рациональным. В советской традиции это привело к тенденциям, от которых сегодня градостроители отказываются, — например, за районами закреплялись чёткие функции. Так появились гигантские массивы однотипного жилья — спальные районы. В современном городе это вызывает массу проблем: «маятниковая» миграция приводит к ужасным пробкам и давке в метро в часы пик, а в самих спальных районах отсутствует общественная жизнь. Но в те годы подобные решения считались передовыми.
Население Москвы стремительно росло, а при отсутствии рынка недвижимости строить новые дома могло только государство по плану. На примере Беляево — Коньково видно, из каких частей эти планы складывались. Те две улицы, вокруг которых создавался район, делят его на четыре примерно равные по площади части, — «подрайоны». Каждый из них, в свою очередь, делился на более мелкие «микрорайоны». Эта иерархия нужна для распределения социальных услуг по населению. Например, каждому микрорайону полагалась хотя бы одна школа, подрайону — поликлиника, а кинотеатр мог быть один на весь район.
Сейчас слово «микрорайон» ушло в разговорный язык и значение его изменилось. Но изначально это довольно конкретная «архитектурно-административная» единица. Из микрорайонов планировалось собирать город, как конструктор. Каждый такой «кубик» состоял из группы жилых домов, расположенных вокруг основных общественных зданий.
Красота — в деталях
Оценивая такую архитектуру с современных позиций, надо понимать, что советского архитектора существенно ограничивали. Общий тип планировки принимался на уровне генерального плана и являлся обязательным для всего города, а выбор архитектурных форм был весьма скудным и состоял из похожих панельных домов. Так что основным пространством для творчества оставалось размещение отдельных элементов внутри микрорайона.
Архитектор мог экспериментировать с ритмом застройки за счёт чередования зданий разной высотности, формировать внутренние дворы или каким-то образом обыгрывать естественный рельеф. Например, Белопольский в одном из подрайонов Беляева разместил три микрорайона так, чтобы они окружали уже имеющийся на том месте сад, который при небольшом благоустройстве превратился в парк.
Именно здесь Белопольский использовал максимум доступной ему вариативности типов домов. Он понимал, что вид прудов станет лицом района, и отталкивался от этого. Например, узкие и высокие башни выстроил в линию вдоль берега Большого Коньковского пруда и на некотором удалении друг от друга. Эту идею Белопольского потом будут часто заимствовать другие архитекторы. Такой приём визуально удлиняет водоём, потому что одинаковые и стоящие на одинаковом расстоянии башни создают перспективу, а отражение усиливает эффект и немного «обманывает» глаз — здания кажутся вдвое больше; промежутки между домами тоже как будто увеличиваются.
Улица Введенского, пруды, 1974 год, Россия, Москва, ЮЗАО, Коньково. Журнал «Строительство и архитектура» №9, 1974 год
Комфорт и защищённость
Советский архитектор мог всё же немало сделать для создания комфорта. Например, в той же юго-восточной части района существовала проблема сильных ветров — открытые пространства над прудами и большая незастроенная территория Битцевского леса позволяли им разгоняться. Белопольский стал выстраивать крайние микрорайоны таким образом, чтобы дома стояли широкими фасадами поперёк направлений ветров и, заходя друг за друга, образовывали сплошной барьер вокруг внутреннего двора. Это ещё один характерный приём советских архитекторов — хоть дома и похожи на однотипные коробки, но из них можно собирать любые формы. Так, на юге Беляева появились ветрозащитные длинные дома, собранные из нескольких типовых панелек, огибающих двор.
Но с архитектурой самих жилых зданий почти ничего сделать было нельзя. Во многом поэтому в те годы увлекались благоустройством территории — в этом предоставлялось больше творческой свободы. Например, через все 12 микрорайонов Беляева проходило кольцо зелёных насаждений, а транспортную сеть построили так, чтобы человеку не нужно было переходить пешком через две основные улицы. Помимо зелёного кольца вдоль улицы Миклухо-Маклая тянулся «зеленый пояс» со спортивными площадками, выходящий к Битцевскому лесу.
На самом деле, облик Конькова ныне уже совсем не тот. Он начал расходиться с задумкой автора ещё в советские годы: огромный «зелёный пояс» казался нерациональной тратой ценной земли, и в нём стали строить дома, которые уже не вписывались в систему Белопольского. На аэрофотосъёмке Москвы 1972 года отчётливо видна полоса зелени шириной около двухсот метров, делящая район на две части. А уже на карте 1984 года половину полосы занимают новые многоэтажки. После распада СССР застраивать пустые площади стали ещё быстрее — цена на землю возле метро быстро взлетела, и к началу XXI века на остатках некогда парковой зоны выросли два жилых комплекса и три торговых центра.
Товарищи по проекту
Помимо Беляево — Коньково Яков Белопольский занимался планированием Ясенева и Тёплого Стана, построенных на несколько лет позже. Оба района находятся по соседству и отделены от Беляева лесными массивами Битцевского и Тропарёвского парков. Некоторые методы, с которыми Белопольский экспериментировал в Конькове, в полной мере воплотились в Ясеневе — например, подобные змеям длинные дома, составленные из цепочек типовых панельных зданий, в Ясеневе повсюду.
Тем не менее можно заметить и отличия. Если в Беляеве почти каждый из 12 микрорайонов имел уникальную композицию, которая опиралась на особенности ландшафта, то в Ясеневе всё несколько иначе. С высоты птичьего полёта этот район выглядит гораздо красивее — не только из-за причудливых форм собранных в цепочки домов, но и из-за симметрии. Он почти зеркально отражён вокруг оси из Ясногорской и Тарусской улиц. Но даже если отбросить это дублирование и посмотреть, из каких градостроительных единиц «собрано» Ясенево, окажется, что есть всего три типа микрорайонов, которые многократно повторяются. Один из микрорайонов «скопирован» целых 11 раз! Такой подход к проектированию считается не самым правильным: человек перестаёт ориентироваться среди одинаковых домов, стоящих одинаковым образом в каждой части района. Со своим двором не возникает эмоциональной связи, если он точно такой же, как пять дворов по соседству. В целом для глаза, смотрящего на район не первый раз, он становится скучным.
Фантастическая библиотека
Яков Белопольский в 1970-е годы занимался также проектами, в которых он имел куда больше художественной свободы. Остановиться хочется на двух из них. Первый — это здание библиотеки Института научной информации по общественным наукам РАН. Как и почти всё, что строил Белопольский, модернистское сооружение находилось в юго-западной части Москвы, на Нахимовском проспекте. Здание состояло из двух больших трёхэтажных крыльев, состыкованных под прямым углом. Это яркий пример брутализма — стиля, который тогда стал мейнстримным в архитектуре значимых сооружений.
Брутализм — направление в архитектуре, особенностью которого являются максимально простые и грубые формы, отсутствие декоративных приёмов и стремление к укрупнённым массивным конструкциям.
Массивные прямоугольные формы в сочетании с обилием стекла соответствовали «прогрессистской» атмосфере, которую создавала библиотека. Особенно этому способствовало решение проблемы освещения в читальных залах. Для дневного и равномерного света в крыше проделаны десятки больших круглых отверстий, заполненных матовыми стеклянными колпаками. Они рассеивали свет по читальным залам, а изнутри создавали ощущение архитектуры будущего из фантастического романа. Библиотеку ИНИОН неоднократно включали в списки самых интересных зданий Москвы того периода. К сожалению, в 2015 году её сильно повредил пожар. После этого было принято решение снести строение и заново построить его точную копию.
Самый большой цирк в Европе
Другое выдающееся здание, которое проектировал Белопольский,—Большой Московский цирк, самый большой в Европе — на 3400 зрителей. Построен он в конце 1960-х и во многом перекликается с библиотекой ИНИОН РАН. У библиотеки верхняя часть фасада казалась массивной, отделанной гранитом плитой, положенной на нижние этажи, которые чуть уже и снаружи состоят из высоких стеклянных окон. У цирка похожая композиция, только вместо плиты над нижним уровнем здания нависает край гигантского стального купола, тоже опирающийся на хрупкий на вид фасад из сплошного стекла.
В библиотеке ИНИОН РАН снимались некоторые сцены «Соляриса» Андрея Тарковского.
Тем не менее отнести это к брутализму сложно — в цирке совсем нет строгих прямоугольных форм. Например, складчатый серебристый купол с зубчатым краем, очевидно, отсылает к какомуто цветку (вероятнее всего, к астре). Под куполом можно закрепить декорации в любой его точке. Благодаря специальному механизму смена манежа занимает всего пять минут. Этот же механизм используется в баллистическом ракетном комплексе «Тополь», поэтому долгое время в цирке всего несколько проверенных спецслужбами людей знали, как он работает.
Государственный историко-мемориальный музей-заповедник «Сталинградская битва»
За свою выдающуюся карьеру Яков Белопольский успел также построить главное здание Университета дружбы народов (совсем рядом с Беляево) и поработать над многими монументами и мемориальными комплексами, среди которых памятник Гагарину на Ленинском проспекте, Мамаев курган и монумент «Воин-освободитель» в берлинском Трептов-парке. На выставке в честь столетия со дня рождения Белопольского его назвали народным архитектором, и этот эпитет оправдан: сотни тысяч людей живут в построенных по его плану районах, а очертания цирка и памятника Гагарину знает вся страна.
