До 1972 г. в Конькове стоял каменный обелиск. По легенде, он был поставлен крестьянами в честь Екатерины II, милостиво купившей эти земли у невесты своего фаворита. Здесь императрица начала строительство классического дворца, который мог бы до сих пор быть украшением района. Но история эта напоминает сказку с печальным концом.
Наумиха
Авдотья Наумовна Зиновьева, дочь кораблестроителя Наума Сенявина и супруга петербургского генерал-полицмейстера Николая Зиновьева, пользовалась «не с ветру взятой» скверной репутацией. За сварливый нрав, жестокость к крепостным и даже к своей семье её сравнивали с Салтычихой, чья усадьба находилась по соседству, в Тёплом Стане. Потому помещицу и прозвали Наумихой.
Авдотья Зиновьева купила Коньково-Троицкое в 1767 г. у семьи почившего Михаила Илларионовича Воронцова (подробнее о нём на стр. 44-47). Новая хозяйка ловко присоединила к имению ближайшие (буквально «забор в забор») земли села Коньково-Сергиевского, что было «преж сего за боярином за Петром Никитичем Шереметевым», воеводой Смутного времени.
«Императрица-избавительница» и осиротевшая наследница
До семидесятых годов XX столетия в Сергиевском стоял каменный столб — обелиск в стиле барокко. По красивой легенде, его установили крестьяне в благодарность матушке-императрице Екатерине за её милость: якобы выкупив Коньково, государыня избавила крепостных от издевательств злобной Наумихи. Позднее, в 1787 году, царица ещё и перевела здешних подданных с барщины на оброк.
На самом деле императрица не могла стать избавительницей крестьян от жестокой помещицы — та умерла ещё в 1773 г., и защищать несчастных было уже не от кого. Имение Коньково в дворцовое ведомство императрица приобрела три года спустя на «границе Коломенской дворцовой волости, при Большой Калужской дороге, на речке Черпановке». Поместье продала восемнадцатилетняя дочь Наумихи Катя Зиновьева, оставшаяся сиротой. Родители умерли, оставив наследнице, девице характера мягкого и доброго, огромное хозяйство подмосковного Конькова.
Екатерина Николаевна Зиновьева (1758–1781) приходилась кузиной братьям Орловым. Её тётка Лукерья Ивановна Зиновьева была матерью всемогущих Алексея и Григория, которые в своё время помогли Екатерине II взойти на престол. Генерал-фельдцейхмейстер Григорий Орлов, бывший фаворитом императрицы, к тому времени уже получил отставку, а с ней и монарший вердикт: «Григорий Григорьевич Орлов был гений, силен, храбр, решителен, но мягок, как баран, и притом с сердцем курицы». Подобные определения не мешали Екатерине проявлять щедрость: «Полтораста тысяч, которые я ему жаловала ежегодно, я ему впредь оных в ежегодной пенсии производить велю из Кабинета. На заведение дома я ему жалую однажды ныне сто тысяч рублей. Все дворцы около Москвы или инде, где они есть, я ему дозволяю в оных жить, пока своего дома иметь не будет. Людей моих и экипаж, как он их ныне имеет, при нем останутся, пока своих не заведет; когда же он их отпустить за благо рассудит, тогда обещаю их наградить по мере ему сделанных от них услуг».
Фёдор Рокотов написал парадный портрет светлейшей княгини Екатерины Орловой. За прямым взглядом — волевой характер девушки. Ныне полотно украшает коллекцию Третьяковской галереи.
Орловы были постоянными гостями Конькова. Григорий Григорьевич посещал усадьбу особенно усердно. Несложно догадаться почему: светлейший князь, живший неподалёку в Нескучном, симпатизировал юной кузине и заботился о ней после смерти родителей. Катей увлёкся и Алексей Бобринский, внебрачный сын самого Григория Орлова и Екатерины. «Маленький Бобринский говорит, что у Катеньки больше ума, чем у всех прочих женщин и девиц в городе. Хотели узнать, на чём основывал он это мнение. Он сказал, что, на его взгляд, это доказывалось одним лишь тем, что она меньше румянится и украшается драгоценностями, чем другие. В опере он задумал сломать решетку в своей ложе, потому что она мешала ему видеть Катеньку и быть видимым ею; наконец, я не знаю, каким способом, он ухитрился увеличить одну из ячеек решетки, и тогда прощай опера, он не обращал больше внимания», — написала императрица в письме другому своему фавориту Григорию Потемкину. А затем приобрела у Зиновьевой Коньково. Что ей двигало — ревность или желание материально поддержать прежнего фаворита?
Так или иначе, через год Григорий Орлов, несмотря на близкое родство и некоторую разницу в летах (двадцать четыре года), женится на Екатерине Николаевне. Венчаются в церкви Вознесения Христа Копорского уезда Петербургской губернии, медовый месяц проводят в Швейцарии. Но брак оказался недолгим: Екатерину Николаевну унесла чахотка. Это произошло в Лозанне в 1781 году. Поэт Гавриил Державин посвятил ей эпитафию:
Как ангел красоты, являемый с небес,
Приятностью лица и разумом блистала,
С нежнейшею душой геройски умирала,
Супруга и друзей повергла в море слез.
Неутешный вдовец тронулся рассудком, впал в детство и через два года скончался.
Недострой
Императрица любила строить. Она покупала Коньково, имея в планах возведение здесь дворца для своих внуков, великих князей Александра и Константина Павловичей. В то время уже шла стройка в Царицыне. Судьба этих царских резиденций во многом схожа, хотя бы даже тем, что проектировали дворцы Матвей Фёдорович Казаков и Василий Иванович Баженов. Екатерина посетила вновь приобретённое владение и осмотрела в нём каждый уголок. Именно к тому торжественному дню крестьяне, как считалось, и установили тот самый обелиск. И началась подготовка к строительству.
Над проектом усадьбы сначала работал Баженов, но проектных чертежей замечательного зодчего не сохранилось. Осталась в архивах лишь записка, вероятно, управляющего Царицыным Карачинского, писавшего и о Коньковском дворце: «В селе Конькове на строение дворца повелено зделать план, которой господином Баженовым и зделан и от меня с ним для поднесения отправлен, то не повелено ль будет оной взяв от Баженова рассмотреть». Пометка на записке — «Решено февраля 1785» — говорит о времени представления проекта императрице.
Проект Василия Баженова, возможно, был поначалу одобрен. Но летом того же 1785 года Екатерина посетила Царицыно, где уже был почти готов готический ансамбль Баженова. Взглянув на него, сиятельная заказчица приказала «сломать до основания». Готика ей приелась. Любезный Баженов был отправлен в отставку и дворцами уже более не занимался.
В итоге выбрали работу Матвея Казакова, ученика Баженова. Архитектор предложил Екатерине сразу два варианта усадьбы в Конькове: классический и готический. Дворец в «готическом вкусе» представлял собой пятиугольный «средневековый» замок с круглым внутренним двором и гранёными угловыми башнями. Разумеется, заказчицей был принят к осуществлению другой, классический проект Казакова, созданный в 1793 г.
При жизни Екатерины II успели выстроить полуподвальный этаж со сводами и начать строительство деревянного этажа и огромных конных дворов. Доказательством того, что императрица относилась к резиденции Коньково со всей серьёзностью, служит факт наличия здесь развитого и дорогостоящего садового хозяйства, назначения жалования садовникам и строительства больших оранжерей (опять же по проекту Матвея Казакова). Но со смертью царицы возведение дворца прекратилось. Павел I ни одного начатого матушкой строительства принципиально не завершил. Дворец в Конькове тоже попал в этот печальный список недостроев. В 1803 году он был без сожаления разобран на кирпич.
Столб остался единственным напоминанием о недостроенной усадьбе. Его демонтировали в 1972 г. во время прокладки линии метро и перевезли в хранилище Музея архитектуры имени А. В. Щусева на территории Донского монастыря.
