Верующие полагают, что, если в храме перед определенной иконой молилось много людей, она становится «намоленной», особенно действенной. Раз так, то и с больницами должно быть похоже ведь там тоже молятся, иной раз и безбожники… Городок ГКБ № 1 им. Пирогова на юго-западе района Якиманка место в этом смысле исключительное.
Дело не в том, что за долгие десятилетия стены старых больниц видели много горя, а в том, что они были свидетелями множества проявлений высоты человеческого духа: профессионализма и самоотверженности врачей и медсестер, мужества больных, стойкости их родственников и друзей. Первая градская накопила в этом смысле неоценимый и, наверное, несопоставимый с другими опыт — ведь исторически это не одна старая больница, а целых три!
Болезнь наследника
Больничное дело как государственная забота в России первоначально развивалось в рамках военного ведомства; и по сей день в английском, французском, испанском hospital/ hôpital — больница, у нас же госпиталь — военная больница. И то сказать: жизнь и здоровье военного человека — собственность казенная, а штатские государство не интересовали. Люди зажиточные лечились за деньги, бедные — по принципу «у Бога не без милости». Были монастырские лечебницы, аж с XI века известно такое явление, но их возможности — капля в море.
Как и многое полезное в нашем Отечестве, штатская медицина началась с Екатерины II, причем в самом начале ее правления. В 1762 году императрица прибыла в Москву на коронацию, и тут тяжело заболел ее восьмилетний сын Павел. Московские медики сумели поставить мальчика на ноги, и в благодарность за избавление наследника от недуга на средства его матери была основана общедоступная больница (естественно, Павловская) на 25 коек. Лиха беда начало!
Учреждение больницы — дело богоугодное, и в XIX веке частная инициатива в этом вопросе значительно обгоняет государственную. В первой половине столетия жертвуют все больше аристократы, во второй — предприниматели.
Городская клиническая больница Н. И. Пирогова, 2020 год // Е. О. Мухин (1766–1850). А. Флоров, 1806 год; Д. В. Голицын (1771–1844). Дж. Доу, 1820-е годы // Первая градская больница, 1884 год
«Человеколюбивая и Отечеству полезная»
Вначале была Голицынская больница, появившаяся здесь на заре нового царствования, в 1802 году, средствами екатерининского вельможи Дмитрия Михайловича Голицына, к тому времени в Бозе почивающего, и трудами его двоюродного брата Александра Михайловича (тут нет ошибки, их отцы Михаил-старший и Михаил-младший были тезками и родными братьями, не такой редкий случай в то время), также известного государственного мужа «времен Очакова и покоренья Крыма».
Предвидевшему в момент составления завещания близкую кончину князю Дмитрию было не до деталей, поэтому, перечислив подробно родственников и других облагодетельствованных, он закончил общо, указав, чтобы «все оставшиеся деньги, наличные и на должниках числящиеся, в каком бы числе оныя не были, употребили на заведение в столичном российском городе Москве богаделен и больниц или других каких-нибудь человеколюбивых и отечеству полезных учреждений либо установлений». Душеприказчики во главе с Александром Голицыным представили на утверждение императрицы план заведения на 100 коек, но мудрая государыня распорядилась — на 50.
Она знала, чем заканчивается грандиозный замах делать «самое большое» и «не имеющее аналогов»; лучше на меньшее число, но зато хорошо и продуманно. Интересно, что указом об учреждении больницы Екатерина закрепила должность директора за представителями рода Голицыных («под начальством и управлением Главного Директора, родственника и однофамильца покойного основателя…») — начали, так уж пусть пекутся и дальше.
Больницу построили за 5 лет (по тем временам — быстро) по проекту великого Матвея Казакова. Главное здание, именуемое сегодня Голицынским корпусом, сохранилось в первозданном виде (за это его очень любят киношники). Но расти она продолжала и после официального открытия, причем первое время практически ежегодно: уже через год открывается богадельня для неизлечимо больных на 30 коек, еще через два численность пациентов в основном стационаре достигает ста одновременно.
Постановка собственно медицинского дела легла на плечи выдающегося русского медика Ефрема Осиповича Мухина (1766–1850), который был принят на должность главного врача еще до официального открытия лечебницы в 1800-м (попечители мудро сочли, что тот, кому предстояло возглавлять больницу, должен знать ее со стадии строительства и иметь возможность на него влиять). Выбор совсем еще молодого человека, только-только получившего докторскую степень, был смелым решением, но оно оказалось блестящим. Подвижник своего дела, врач-универсал, сделавший важные открытия в иммунологии, травматологии и даже диетологии, человек большой добросовестности и честности, он, что называется, «поставил» больницу и передал своему преемнику Антону Антоновичу Альбини заведение со сложившимся строгим порядком и передовыми для того времени методами лечения. Альбини сумел избежать разорения вверенного ему заведения в страшную осень 1812-го (во многом благодаря тому, что в Голицынке лечились солдаты «Великой армии») и в 1825-м «сдал команду в полной исправности» будущему победителю холеры Михаилу Маркусу.
Первая и вторая
Уже при нем на соседнем участке началось строительство, которым руководил выдающийся архитектор, «автор послепожарной Москвы» Осип Бове. Инициатором явился представитель все того же славного рода — московский генерал-губернатор Дмитрий Владимирович Голицын. Величественное здание безупречного классического стиля было завершено к 1833-му, и заведение, получившее гордое название «Первая градская больница» (она строилась исключительно на государственные деньги, поэтому имя в название ей получить было не от кого) приняло первых больных. Главным врачом был назначен крупный российский хирург-офтальмолог, будущий декан медицинского факультета Московского университета Александр Егорович Эвениус (1795–1872). Строительство продолжалось, и вслед за главным были возведены корпуса родильного дома, гинекологии, терапевтического отделения и отделения кожных заболеваний.
Дальнейшему расширению больничных площадей препятствовала с тылу Москва-река, в то время временами разливавшаяся так мощно, что о спуске к ней не могло идти и речи, а со стороны от центра города — здания бывшей ситцевой фабрики купца Титова (построенные, кстати, тоже по проекту Осипа Бове), проданные наследником предпринимателя городу. В них размещалась долговая тюрьма (Арестный дом), известная в Москве под неофициальным названием «Титы». Не было бы счастья, да несчастье помогло: в 1866 году в Москве ждали очередную эпидемию холеры, уже свирепствовавшей на юге, и спешно открывали временные стационары. Переоборудовали под такую лечебницу и часть «Титов», но вспышка болезни имела весьма ограниченные масштабы, и помещение передали под больных другим стабильно беспокоившим крупные города заболеванием — тифом. А через 12 лет, после существенного расширения, больницу назвали Второй градской. Уже в начале ХХ века она полностью поглотила помещения Арестного дома.
Больничные здания классического стиля выстроились вдоль Калужской улицы — Первая градская, Голицынская, Вторая градская… Москвичи их, конечно же, различали, а вот гостю столицы они непременно должны были показаться одним большим «медицинским городком». Советская власть со свойственной ей решительностью взялась исправлять это «недоразумение», и сначала в 1919-м в состав Первой градской влилась Голицынская, а в 1959 году настала очередь и Второй. Сегодня внимательный наблюдатель, блуждая по территории Городской клинической больницы № 1 им. Н. И. Пирогова, и не заметит никаких границ; разве что подивится — почему на территории целых три храма?
А вот почему.
