«Лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет» (Гоголь, «Ревизор»). Буквально пара фраз, а основные проблемы многострадальной российской медицины обозначены. И характерны они, к сожалению, не только для XIX века. Иначе, пожалуй, на территории нынешнего Даниловского района и не появилась бы знаменитая Павловская больница.
В любом очерке истории медицины можно прочитать, что с незапамятных времен монастыри строили больницы и богадельни, при царском дворе работали иноземные лекари, а простые люди чуть что обращались к целителям и знахарям. Приятная глазу «медицинская» картина, впрочем, нуждается в некотором пояснении.
Богадельни и монастырские больницы действительно были. Первое упоминание о них относится аж к XI веку, а к 1721 году в Москве, к примеру, действовало более 80 богаделен почти на 4,5 тысячи человек. Но работали они в не самых благополучных условиях, особенно после упразднения патриаршества — богоугодные заведения остались без присмотра. И потребность в немонастырских медицинских учреждениях росла.
Они начали строиться в конце XVII века, и было независимых больниц поначалу всего две. Правда, появлялись еще военные госпитали, на содержание которых с госслужащих собирали «от каждого рубля по копейке». Но в справке врачебных управ от 1797 года читаем, что большая часть больниц «находится в самом худом положении в рассуждении строения, пищи, одежды и местного расположения». То есть плохо все. Как писал Михаил Лахтин в «Этюдах по истории медицины» (1902), доходило до того, что медицинское руководство заранее клало себе в карман средства, отпускаемые на тяжелых больных, в расчете на то, что те скоро умрут. Если же бедняги вдруг шли на поправку, им приходилось собирать на пропитание милостыню.
А что же иностранные лекари? Их действительно приглашали, своих-то не было. Только Петр I принял на службу около 150 европейских врачей. Чтобы и русские шли в обучение, профессию пытались сделать привлекательной: врачам присваивали чины, повышали жалованье. Но даже в XVIII веке в народе докторов считали безбожниками. Лечили крестьян знахари, а их рецепты зачастую были таковы: «Коли из носа кровь потечет, и ты перстом заткни нос и станет кровь».
Портрет великого князя Павла Петровича в учебной комнате. Вигилиус Эриксен, 1766 год
В общем, не стоит думать, что медицины в России не было вовсе, но развивалась она медленно: мало врачей, мало больниц, на все воля Божья. Видимо, только на нее и уповали, когда в 1762 году Екатерина II прибыла в Москву на коронационные торжества, а приехавший с ней наследник Павел заболел. Молитвами близких мальчик исцелился и попросил позволения учредить в Первопрестольной «свободную больницу». По крайней мере, так гласил указ Сената от 6 июня 1763 года. Императрица в просьбе не отказала, место выбрали близ Данилова монастыря, где находилась усадьба генерал-прокурора Александра Глебова.
От лица юного покровителя больницы было объявлено, что она будет бесплатной. Правда, относилось это только к неимущим; те, кто мог заплатить, лечились при наличии свободных мест и за 50 копеек в неделю.
Прием пациентов начался в сентябре. Подготовка к открытию заняла считаные месяцы, поэтому строения в порядок толком не привели. Больницу несколько раз перестраивали, пока наконец в начале XIX века Матвей Казаков не спроектировал каменное здание. А оно было нужно, потому что больница, начавшаяся с 25 коек, быстро росла. Благотворители жертвовали или завещали Павловской больнице капитал, проценты с которого шли на новые места. Прирастала больница и служебными помещениями — так появились аптека, прачечная, квартиры для персонала, кладовые…
Сегодня больница может принять более 600 пациентов. И хотя современное название ее — Городская клиническая больница №4, многие москвичи называют ее именно Павловской. В честь чудесного исцеления одного мальчика, которое произошло в Москве больше 250 лет назад.
