В русской усадьбе чудесным образом соединились высокое искусство и простодушный патриархальный быт. Таким было и Кусково. Это имение, расположенное в районе Вешняки, поражало воображение современников роскошью и изобретательностью хозяев. Саму императрицу не оставил равнодушным оказанный ей здесь поистине царский приём.
Усадебная идиллия
При одном лишь упоминании слова «усадьба» нам рисуется, как писал барон Николай Врангель, «белокаменный дом екатерининского или александровского времени, тёмный сад, “храмы любви” и “дружбы”, мебель карельской берёзы или красного дерева…», все эти красноречивые руины… Где они теперь, эти островки, осколки былой загородной жизни, поместья с сонными прудами, старыми няньками, снимающими пенки с варенья, девками-арапками, отгоняющими мух от старой своей барыни, фамильными портретами в бильярдных, хрипящими часами с их ржавым боем, оголёнными Венерами в павильонах, вдохновлявшими поэтов.
Счастье улыбнулось преимущественно тем усадьбам, что принадлежали избранным аристократам, известным писателям и художникам, — их превратили в музеи. А тысячи дворянских гнёзд с заросшими прудами и остатками великолепных парков давно заброшены.
Чуть более двух столетий — от Петра I до революции 1917 г. — отпущено было русской усадебной идиллии. Возникновение самых значительных памятников пришлось на «золотой век» русского дворянства (с середины XVIII по середину XIX в.). С отменой крепостного права ускорился упадок усадеб, которые ещё довольно долго ассоциировались с представлением о хорошей жизни.
С самого начала усадьба мыслилась местом отдыха, увеселений и воплощения фантазий, и эти цели отражались в архитектуре и планировке фамильных владений. Трудно переоценить присутствие демонстративного начала в русской усадебной архитектуре, и едва было место более подходящее для репрезентации богатства, славы, приверженности идеалам Просвещения, наконец. Тщеславие аристократии обслуживал узкий круг модных зодчих. Палладианские особняки с их строгим следованием симметрии коринфских пар, массивным портиком колонн, непременным piano nobile (первым этажом с гостиной и спальнями) и мезонином распространялись по предместьям столиц и далее по всем губерниям России.
Моду на увеселительные дворцы из Европы привёз Пётр I, сам, однако, живший скромно, но позволявший своим подданным изрядно сорить деньгами. Испанский посланник уже в 1728 году констатировал: «Здешний двор своею роскошью и великолепием превосходит все богатейшие дворы, потому что здесь все богаче, нежели в Париже». Именно на такое впечатление заморских гостей и рассчитывал русский царь.
Позднее тон российского великолепия задавали шереметевские владения, подмосковные дворцы Кусково и Останкино и, разумеется, юсуповское Архангельское. В зеркалах и золотых рамах двоилась нанизанная на анфиладу череда парадных покоев с печами и бюро китайской работы, пузатыми комодами и висящими в ряд живописными аллегориями, диванами канапе и хрустальными подсвечниками-жирандолями. Альков, обитый голубой парчой, занимало высокое ложе, алебастровые вазоны отмечали простенки. Вдоль сводов овального зала на балконе музицировал крепостной оркестр.
В дворянских загородных имени — ях мебель расставлялась уголками, рассчитанными на несколько человек. В такие уголки входил диван —на нём удобно расположиться двоим-троим, небольшой «столик-бобик» с вогнутой столешницей, напоминающей боб, за которым дамы могли заняться рукоделием, и кресла. У ног могла оказаться уютная мягкая скамеечка. Традиционно в гостиных топился камин. На полке тикали бронзовые часы с жирандолями или канделябра — ми по сторонам. По стенам висели гравюры или акварели. Если же в доме дозволялись карточные игры, то в гостиной на сей случай имелся стол, обитый зелёным сукном.
Современники дивились гигантским оранжереям, где произрастали диковинные растения. Садовники-иностранцы обслуживали вкус утончённых дворян, на чьи столы круглый год подавали экзотические фрукты. Усадебные парки проектировались в расчёте на различные ассоциации — философские, исторические, аллегорические. В русской Аркадии «всё кипело жизнью шумной и полной всяческого довольства».
Господский дом
Аристократ избалованный и празд — ный, «с хитростью, блестевшею в его — несколько скошенных — глазах», Пётр Борисович Шереметев слыл одним из самых завидных женихов России. Капитал помно — жился на капитал, когда в 1743 году граф женился на княжне Варваре, единственной дочери великого канцлера Алексея Черкасского. Он «взял» за невестой огромные владения, в том числе семьдесят тысяч крестьянских душ. Среди полученных в приданое селений были Вешняки и Выхино. Они удачно граничили с куском земли, ещё в 1715 году купленной отцом графа, генералом-фельдмаршалом Борисом Петровичем Шереметевым за двести рублей. До благоустройства этой низкой заболоченной равнины, поросшей неказистым леском, годной лишь для охоты, генеральская рука не дошла. Зато сын смог превратить сей непривлекательный «кусок» в роскошный дворцовый ансамбль «Кусково» с искусственными водоёмами и великолепным парком, который современники так любили сравнивать с Версалем.
В середине XVIII века загородные увеселительные дома устраивались «к великолепию» — ради приёма гостей, парадных ассамблей и празднеств с фейерверками. Нарядность и масштабы подмосковного имения, задуманного Петром Шереметевым, ничуть не уступали иным дворцам.
В зеркальной трапеции большого водоёма отражался нежно-розовый («цвета утренней зари») фасад главного дома. Дом был выстроен из дерева, имитирующего камень. По двум пологим пандусам прямо ко входу подавались кареты. Автором проекта дворца считался француз Шарль де Вальи, чертежей которого из Парижа граф поджидал с крайним нетерпением. Однако, по некоторым сведениям, вожделенные бумаги подоспели, когда работы по строительству в основном подходили к концу: уже настланы были паркеты, завозились мебель, светильники и даже фамильные портреты. И вроде бы участие французского архитектора ограничилось исправлениями… Но могли ли эти «поправки» изменить достоинства дворца, созданного руками шереметевских крепостных мастеров — Кологривова и Аргуновых, Миронова и Назарова?..
Итальянский домик
Земли лоскутик драгоценный…
Под руководством вольнонаёмного садовника Андрея Фохта в усадьбе был разбит регулярный французский парк с дорожками, сходящимися многолучевыми звёздами — согласно тогдашней моде. По сторонам партеров потянулись зелёные стены — боскеты.
Молодые липы перед боскетами тщательно выстригались в форме шаров и забавных фигур бахусов, лежащих собачек, гусей и куриц. Многочисленным садовым беседкам были даны имена: «Храм тишины», «Хорошим людям пристанище», «Найтить здесь спокойствие», «Турецкая киоска».
Граф Шереметев, «артист в душе для всех искусств — строительного, скульптурного, живописного и сценического, с отличным ко всему вкусом», к тому же был большим забавником, умевшим потешить своих гостей не только пышными приёмами, но также сюрпризами и игровыми затеями. По его парку в изобилии были разбросаны экстравагантные постройки «шинуазри» — кофейни, китайские башенки и пагоды с колокольчиками, звенящими на ветру. В одной из пещер помещался каменный лев, надпись на котором гласила: «Не ярится, но неукротим». В колодце восседал алебастровый философ Диоген, в руках держащий гусиное перо. Над стогом сена возвышалась русская изба, где за дубовым столом сидели двенадцать восковых крестьян. Мужички, повинуясь скрытому в них механизму, чокались и весело размахивали руками.
В том же парке был устроен зверинец, где держали волков и оленей. Во дворце гостям предлагалось осмотреть собрание «куриозитетов», включавшее кости мамонта, диковинные минералы, окаменелости, «молодого крокодила в банке», «телёнка о двух головах», разные механические «кунстштюки» и прочие раритеты. В оранжерее можно было насладиться видом экзотических растений — ананасов и лимонов…
Самой затейливой постройкой в кусковском парке считался павильон «Грот», возведённый к 1771 году молодым крепостным архитектором Фёдором Аргуновым. Таинственный свет струился по стенам и сводам купольного зала, декорированным раковинами переливчатых цветов и вьющимися штуковыми водорослями. Фигурки музицирующих поселян в нишах также изготовлены были из раковин; откуда-то появлялись драконы, причудливые птицы и растения из стекла и перламутра. Прихотливые цветочные бра и люстра в виде веток с листьями освещали всю эту фантасмагорию. У подножия ступеней в маленьком прудике плавали чёрные лебеди.
На берегу точно такого же пруда стоял похожий на игрушку Голландский домик, со всех сторон окружённый огородом на голландский манер. Домик был мал настолько, что дамам в платьях с фижмами приходилось протискиваться туда только боком.
На фоне узорчатых газонов парка на немного вычурных пьедесталах красовались беломраморные античные божества. По главной оси располагались солнечные часы и колонна с помпезной статуей богини мудрости Минервы (скульптор Архип Иванов) и обелиск разноцветных гранитов, пожалованный Шереметеву Екатериной II в память посещения Кускова.
Швейцарский домик — возведён в 1870-х годах архитектором Н. Л. Бенуа
Как встречать императрицу
Свидетелям посещения Кусково Екатериной II летом 1787 года надолго запомнился поистине лукуллов пир, заданный графом Шереметевым в честь матушки-императрицы. Для въезда государыни была сооружена триумфальная арка. В парке разместили символические картины с приветственными надписями. На пруду с украшенных флагами судов гремели пушечные салюты. Девушки в белых платьях и венках рассыпали лепестки роз. В Зеркальной галерее гости садились за столы в форме двуглавого орла и с вензелем «Е». Певчие исполняли Екатерининскую канту («Славься сим, Екатерина»).
Слуги разносили кабаньи головы, сваренные в рейнском вине под приправами из оленьего рога. Затем следовали рябчики, жаренные на углях из гвоздики, рагу из петушиных гребешков, соловьиные язычки и прочие замысловатые блюда. Из-за великого множества ваз тончайшего фарфора с букетами праздничный стол смахивал на клумбу. Каждый цветок символизировал что-то: бархотка — бессмертие, лилия — нежность, роза — юность. Собранные вместе, они составляли вольные метафоры и изречения, которые надлежало прочесть. Банкет закончился затемно, когда зажглась «иллуминация» — вдоль аллей, точно огненный пунктир, вспыхнули плошки с горящим салом. Завершающим аккордом торжества стал фейерверк. Ночь осветилась кружением блистающих искр. Тьма поминутно менялась на свет…
В 1788 году владелец Кускова скончался. Его сын Николай был увлечён усадьбой Останкино. В Кускове отныне лишь поддерживалось уже созданное. Столетие спустя писали: «Что же сохранилось до нашего времени от пышного великолепия этой сгоревшей как фейерверк золотой сказки?»
