Нахимовский и Севастопольский проспекты, расположенные перпендикулярно друг другу, насквозь пронизывают район Черемушки. Рядом они оказались неслучайно. Когда Черемушки одновременно со многими другими подмосковными селами вошли в черту города в 60-е годы XX века, перед комиссией по наименованию улиц в Москве встала задача переименовать несколько сот Садовых, Центральных, Лесных. За основу был взят принцип, позволявший связать расположение района с географией и историей всей страны. Так на юге Москвы появились проспекты, связанные с адмиралом Нахимовым и южным городом, ставшим местом его гибели.
Ученье — свет
Родился Павел Степанович Нахимов в 1802 году в Смоленской губернии, где в селе Городок находилась усадьба его батюшки, небогатого помещика Степана Михайловича Нахимова. К моменту рождения своего седьмого ребенка Степан Михайлович вышел в отставку в скромном чине секунд -майора. Начальное образование Павел получил дома, а затем, вслед за старшими братьями Николаем, Платоном и Иваном, подал в 1813 году заявление в Морской кадетский корпус. Из -за отсутствия вакантных мест — благодаря победам адмирала Ушакова и кругосветному путешествию Крузенштерна и Лисянского морское дело было как никогда популярно — зачислили его лишь в 1815 м. В июле того же года он участвовал в качестве волонтера в плавании учебного брига «Симеон и Анна», на котором практиковались в морском деле гардемарины. Такие плавания проводились каждое лето и позволяли будущим морским офицерам приобрести необходимые практические навыки.
В 1817 году Нахимов в числе других наиболее отличившихся в учебе и хорошо себя зарекомендовавших гардемарин был направлен на бриг «Феникс» для заграничного плавания в Копенгаген, Стокгольм и ряд других портов Балтики. За время учебы и практики в Морском корпусе Нахимов познакомился с будущим гидрографом Михаилом Рейнеке (который стал его ближайшим другом), будущим составителем толкового словаря и этнографом Владимиром Далем и будущими героями Наваринского сражения Александром Рыкачевым и Иваном Бутеневым. В 1818 году он с успехом выдержал выпускные экзамены и, окончив корпус шестым в рейтинге, был произведен в мичманы. Назначение Нахимов получил во 2-й флотский экипаж Балтийского флота, где фактически продолжил свое обучение морскому делу. В 1821 году он был откомандирован на линейный корабль в Архангельск, в 23-й флотский экипаж.
Михаил Францевич Рейнеке // В. И. Даль // М. П. Лазарев, портрет. Е. Ботман, 1873 год
Кругосветное плавание
Командиры Нахимова всегда считали его знающим, расторопным и усердным офицером благородного поведения. Благодаря этим качествам его заметил и перевел к себе на фрегат «Крейсер» капитан 2-го ранга Михаил Лазарев, набиравший команду для кругосветного путешествия.
Михаил Петрович Лазарев (1788-1851) — русский мореплаватель, адмирал, участник Первой русской антарктической экспедиции и нескольких кругосветных плаваний, командующий Черноморским флотом, герой Наваринского сражения (1827).
Это плавание стало для Павла Степановича важнейшей школой жизни и морского дела (а также невероятной удачей, ведь попасть в кругосветное плавание можно было лишь по протекции, которой у Нахимова не имелось). Он не только в совершенстве освоил искусство хождения под парусом и артиллерийскую стрельбу, но и лучше познакомился с бытом и нуждами матросов, увидел, какой сплоченной и исполнительной может быть команда при правильном к ней отношении. Вместе с Нахимовым на «Крейсере» служили и его знакомые по Морскому корпусу Дмитрий Завалишин, Иван Бутенев, а также молодые офицеры Ефим Путятин, Федор Вишневский, Иван Купреянов. Многие из них разделяли идеи декабристов, в том числе необходимости уважительного отношения к простым морякам. Эти взгляды были близки и Павлу Степановичу, поэтому однажды, рискуя собственной жизнью, он бросился спасать упавшего за борт во время шторма матроса. «Чист душой и любит море», — сказал о Нахимове Лазарев и по возвращении из кругосветного путешествия оставил служить, так сказать, при себе.
В южных морях
Вместе с Лазаревым лейтенант Нахимов был в 1826 году командирован в Архангельск, где под присмотром Михаила Петровича строился новый корабль «Азов». Вместе с ним на «Азове» служили его старые знакомые по «Крейсеру» Путятин и Бутенев, а также мичман Владимир Корнилов и гардемарин Владимир Истомин, будущие герои обороны Севастополя. Первоначально командование хотело командировать Нахимова в береговую службу. «Я — кандидат Гвардейского экипажа; ты знал всегда мои мысли и потому можешь судить, как [это] для меня неприятно», — писал Павел Степанович своему другу Михаилу Рейнеке (Гвардейский экипаж формировался для обслуживания придворных яхт, а также для придворной и гарнизонной службы). Зато на «Азове» Нахимов был счастлив и отдавался службе без остатка: с 5 утра до 9 вечера он был на работе, затем шел на доклад к капитану, который заканчивался около 11.
В 1827 году «Азов» выдвинулся из Кронштадта в Портсмут, чтобы соединиться с союзной эскадрой Англии и Франции и поддержать Грецию в ее борьбе за независимость от Османской империи. Попытка переговоров ничего не дала, и 20 октября в Наваринской бухте состоялось ожесточенное сражение, в результате которого был истреблен практически весь турецко-египетский флот, находившийся в бухте. Особенно отличился корабль «Азов», уничтоживший три фрегата, в том числе и фрегат командующего турецким флотом, корвет и линейный корабль. Павел Степанович, командовавший во время сражения орудиями на баке, за свою храбрость и своевременные действия по тушению пожаров был произведен в капитан-лейтенанты и награжден орденом Святого Георгия IV класса. А через несколько месяцев Нахимов был назначен командовать собственным кораблем.
«Наварин», «Паллада», «Силистрия»…
Корвет, захваченный у турок и переименованный в «Наварин», находился в весьма плачевном состоянии, хотя и был достаточно новым. Набрав команду, Нахимов с удвоенной энергией принялся приводить его в порядок, руководствуясь теми принципами, которые он усвоил благодаря Лазареву (чьи корабли даже после кругосветных плаваний возвращались щеголями). Через несколько месяцев корабль был отремонтирован и вооружен. Во время Русско-турецкой войны 1828–1829 годов «Наварин» участвовал в блокаде Дарданелл, а после нее был переведен на Балтику. В 1831 году Нахимов получил назначение на фрегат «Паллада», который достраивался под его неусыпным контролем до 1833 года. «Паллада» также быстро стала образцовым кораблем, а команда — самой умелой в части исполнения морских маневров, на которые приезжали посмотреть даже иностранные специалисты. Служа во 2-й флотской дивизии под командованием Фаддея Беллинсгаузена на Балтике, Нахимов сумел отличиться, предотвратив гибель эскадры, которая, сбившись с курса, шла прямо на каменную гряду.
В 1834 году по просьбе Лазарева Нахимов был вновь переведен на Черное море и назначен командиром достраивающегося линейного корабля «Силистрия» в чине капитана 2-го ранга. На Черноморском флоте Нахимов быстро стал образцом для подражания среди других командиров, и в 1837 году его произвели в капитаны 1-го ранга.
В 1838 году Павел Степанович был срочно уволен в отпуск по болезни и отправлен за границу на лечение. Неизвестно, что за хворь напала на будущего адмирала: в письмах Нахимова к своему другу Рейнеке упоминаются частое сердцебиение, слабость, обмороки, ломота в костях и сыпь, которые могли быть следствием достаточно варварского лечения— препаратами мышьяка и свинца вперемешку с целебными водами. В 1839 году Павел Степанович вернулся в Россию, а в 1840 году приступил к своим обязанностям на корабле «Силистрия». В 1845 году Нахимов был произведен в контр-адмиралы и стал командовать 1-й бригадой 4-й флотской дивизии, а в 1852 году получил чин вице-адмирала и был назначен командующим 5-й флотской дивизией. Его основными задачами в этот период являлись препятствование турецким поставкам оружия для кавказских горцев, переброска войск, а также помощь русским береговым фортам.
Восточная война
В начале 1850-х годов внешнеполитическая обстановка сложилась таким образом, что император Николай I решил воспользоваться благоприятной, как ему казалось, ситуацией и утвердить российское господство на Черном море. Османская империя, по его мнению, была слабым государством, поэтому идея «маленькой победоносной войны» показалась императору удачной. Поводом к войне послужил конфликт из-за контроля над христианскими святынями в Палестине — Турция поддержала претензии католиков, а Россия в ответ оккупировала Молдавию и Валахию. Война началась.
Путь к упрочению позиций России на Черном море лежал через уничтожение турецкого флота, перевозившего войска и оружие на Кавказский театр военных действий. Умелые действия русских матросов и офицеров привели к тому, что война началась с морских побед, но, безусловно, самой блестящей из них была победа Нахимова над флотом Осман-паши в Синопской бухте. 18 ноября 1853 года, благодаря продуманному плану атаки, учитывавшему все сильные и слабые стороны как русских, так и турецких войск, а также благодаря выучке и героизму русских моряков, турецкий флот в Синопе в течение двух часов был разгромлен. Были уничтожены все 15 кораблей и береговые батареи, в плен был взят командующий турецким флотом Осман-паша. За блестящую победу Нахимов получил особую благодарность императора и орден Святого Георгия 2-й степени, но сам ходатайствовал за представление к наградам офицеров и особенно матросов: «Нижним же чинам вообще за истинно русскую храбрость и присутствие духа во время боя <…> почтительнейше прошу исходатайствовать денежное награждение для всех и знаки Георгия Победоносца <…> Осмеливаюсь присовокупить, что таковое ходатайство в. с-ти поставляю выше всякой личной мне награды».
Синопский бой. И. К. Айвазовский, 1853 год // Александр Сергеевич Меншиков на литографии 1856-1861 годов
Оборона Севастополя
Победа русского флота при Синопе всерьез обеспокоила европейские страны. В марте 1854 года Англия (несмотря на предложение Николая I разделить турецкие владения) и Франция, предводительствуемая императором Наполеоном III, мечтающим о полководческой славе своего великого дяди, объявили войну России и ввели свои эскадры в Черное море. Угрожала войной и Австрия. Предвоенные расчеты русского императора не оправдались. В сентябре войска союзников высадились в Евпатории и двинулись к Севастополю.
Если с моря город был защищен хорошо, то на суше оборонительных укреплений почти не было, а командование не давало добро на их строительство. Командующие гарнизоном Корнилов и эскадрой Нахимов готовили к бою корабли и береговые батареи. Русские войска практически не пытались помешать высадке союзных войск. Проиграв сражение на реке Альме превосходящей его по численности и техническому оснащению армии, главнокомандующий Меншиков увел войска в Бахчисарай, чтобы не быть отрезанным от остальной России. Корнилов, принявший на себя обязанности руководителя обороны, немедленно начал строительство укреплений под руководством выдающегося военного инженера Эдуарда Тотлебена. Для дополнительной защиты города часть кораблей была затоплена на входе в бухту, а их экипажи пополнили число защитников города.
Вместо немедленного штурма Севастополя с северной стороны, где укрепления были слабее всего, противник расположился около южной и начал осадные работы.
Положение города было крайне тяжелым: не хватало провизии, медикаментов, снарядов, теплой одежды. Защитники города демонстрировали чудеса героизма, выполняя все работы под постоянным обстрелом. Пули не щадили никого: в первой же бомбардировке города погиб адмирал Корнилов, а в марте 1855 года — контр-адмирал Истомин. Защита города практически полностью легла на плечи получившего в 1855 году звание «полного» адмирала Нахимова. Он считал своим долгом находиться в самых горячих точках — так он не только мог наиболее эффективно руководить обороной в критические моменты, но и вдохновлять солдат и матросов своим презрением к опасности. Именно поэтому, как вспоминал генерал Тотлебен, адмирал был единственным, кто носил эполеты во время осады, — остальные офицеры сменили их на солдатские шинели, чтобы не подставляться под прицельный штуцерный огонь. Стремясь экономить время, адмирал, ложась спать, даже не раздевался.
Прорвать блокаду не удавалось ни изнутри, ни снаружи: крымская армия под командованием Меншикова проиграла сражения под Балаклавой и на Инкерманских высотах, а новый главнокомандующий Михаил Горчаков проиграл сражение на Черной речке. В 1855 году союзные войска усилили натиск и сосредоточили огонь на Малаховом кургане. Первый штурм защитникам удалось отбить, но второй, состоявшийся в конце августа, стал успешным. С потерей Малахова кургана оборонять город, продержавшийся 349 дней, стало невозможно. Гарнизон был выведен из города, а пороховые склады взорваны. Сдача Севастополя означала поражение России в Крымской войне и утрату какого-либо влияния в Черном море.
Адмирал Нахимов на Малаховом кургане. Фрагмент панорамы «Оборона Севастополя». Франц Рубо, 1904 год
Злополучный курган
Готовый рисковать до самого конца, Нахимов полагал, что его храбрость будет вдохновляющим примером для солдат и матросов. И она вдохновляла, дарила надежду до тех пор, пока эту надежду 28 июля 1855 года не оборвала пуля, поразившая великого адмирала в голову. В тот момент Павел Степанович наблюдал за инженерными работами на 4-м бастионе Малахова кургана, на котором ранее погибли другие руководители обороны города, его товарищи по службе Корнилов и Истомин. Первая пуля ударила рядом в мешок, следующая попала адмиралу в висок: Павел Степанович скончался на вторые сутки, не приходя в сознание.
Его похороны, хоть и проходившие в разгар боевых действий, были весьма торжественными. Гроб адмирала был покрыт синопским флагом с корабля «Императрица Мария» и осенен тремя адмиральскими флагами. Проститься с Павлом Степановичем пришел чуть ли не весь город: матросы, солдаты, простые жители. Многие плакали. Плакал, по воспоминаниям очевидцев, и приехавший на похороны командовавший с февраля обороной города князь Горчаков. Союзные войска, узнав о похоронах адмирала, прекратили обстрел города и, по слухам, даже приспустили флаги на своих кораблях.
Из письма мичмана Петра Лесли родным: «Панихиду в церкви служили 14 священников, из коих большая часть синопских монахов. Потом все матросы, бывшие на параде, прощались с покойником, почему и продолжалась церемония долго. При опускании тела, из этих батальонов и орудий сделаны были залпы, а когда тело покойного выносили из дома в церковь, то тогда наши корабли приспускали флаги и салютовали тем числом выстрелов, какое ему полагалось при жизни. Жаль было расстаться с ним, друзья мои! Тем более что в военное время он у всех у нас был в мыслях постоянно, как единственная наша надежда и опора».
«Среди общей скорби я едва смею говорить о собственной печали, нет матроса и офицера, который бы не оплакивал в Нахимове заботливого отца, нет храброго воина, который бы не потерял в нем путеводителя на стезе долга и отваги».
Из донесения П. Б. Мансурова в. кн. Константину Николаевичу о смерти П. С. Нахимова, №259, г. Севастополь, 30 июня 1855 года
Павел Степанович Нахимов был человеком, судя по всему, необыкновенным. Его современники отзывались о нем исключительно хорошо. Возможно, дело было в его доброте и том уважении, которое он выказывал всем достойным его, вне зависимости от чинов. Может быть, подкупало редкое сочетание таланта и порядочности. А возможно, его любили за невероятную преданность своему делу, которую чувствовал каждый, кто сталкивался с ним по службе. Павел Степанович был по-настоящему влюблен в море — наверное, поэтому не обзавелся семьей. Ее заменил ему флот.
