Казалось бы, что сложного в том, чтобы сфотографировать здание? То ли дело человек со всем его спектром эмоций, с живой мимикой, с «моргнул — не моргнул». Но история хранит имена выдающихся архитектурных фотографов точно так же, как мастеров фоторепортажа или портретной съемки. Один из них — Наум Грановский, благодаря которому мы знаем совершенно особую столицу. Грановский родился на Украине, но видел город так, словно был москвичом в нескольких поколениях. И он остался в любимой Москве навсегда — великий фотограф похоронен на Перловском кладбище в Лосиноостровском районе.
Летописец Москвы, москвич по призванию — как только ни называют Наума Самойловича Грановского (1910–1984). И это верно, но для этого человека как-то слишком… лирично, что ли. Он был большой мастер и отдал искусству фотографии всю свою долгую жизнь. Он облазил, наверное, все московские крыши, мог приезжать на место снова и снова в поисках хорошего света. Скрупулезно составлял планы съемок, а потом ждал красивого облака, чтобы оно оживило кадр. Сам печатал, колдовал над негативами, руками добивался нужных эффектов, снижая контрастность или добавляя на фото дымку. Неутомимый труженик Грановский до сих пор знакомит нас с Москвой.
Детство — юность — профессия
Наум Грановский родился в 1910 году в Александрии. Это звучное название принадлежит небольшому украинскому городу, расположенному недалеко от Днепропетровска. В 13 лет мальчик стал обладателем настоящего «Кодака» — отец подарил ему камеру, и Наум научился не только снимать, но и обрабатывать стеклянные фотопластинки, которые использовались в камерах до появления пленки.
В 16 лет юноша переехал в Москву, куда к тому времени уже перебралась его старшая сестра. Помочь брату с жильем она не могла, сама жила стесненно. Но ее муж, известный в свое время фотограф Соломон Тулес, устроил Наума лаборантом в Пресс-клише ТАСС. Тем более что паренек к этому моменту уже неплохо научился работать с фото. Так цепочка обстоятельств и определила всю его дальнейшую судьбу.
Жизнь была непростой. Начать с того, что Грановский неправильно оформился на работу (читай — не оформился вовсе), с трудом получил койку в общежитии, а зарплаты пока — ни копейки. Такая ситуация продолжалась до 1927 года — приходилось держаться за призрачную надежду, что место для юного лаборанта в Москве найдется и все будет хорошо. Со временем и деньги начали платить, и даже репортерская работа подворачивалась. Учился Наум у того же Тулеса, а также у Петра Оцупа — легендарного мастера исторического снимка (с его фотографий Ленина взяли изображение вождя для советских купюр).
В начале 1930-х совсем еще юного Грановского повысили до начальника цеха массовой печати треста «Союзфото». Его ученик Валерий Христофоров вспоминал: «Наум Самойлович говорил: “Контрастный негативчик? Побольше метольчику положите, Валерий Юрьевич!”» Он все умел делать руками, поэтому, наверное, и бросили его на непростой участок работы. Ведь что такое массовая печать?
Открытки, плакаты, портреты вождей — фактически передовая пропагандистского фронта. Один из самых сложных проектов, реализованных Грановским и его коллегами, — печать огромных портретов Ленина и Сталина. Фотографии размером 25 на 30 метров планировалось водрузить 7 ноября 1932 года на ГУМе, но как их сделать?
Густав Клуцис, автор первых гигантских фото, предшественников современных рекламных баннеров, говорил: «В ближайшее время мы увидим фотомонтажные фрески колоссальных размеров». Но это красивый замысел, а воплощал его в жизнь Грановский. Фотобумаги такого формата не было, в итоге разбивали многометровое фото на прямоугольники 50х60 см. Более 700 частей требовалось для каждой советской «фрески». Три дня этот своеобразный пазл проявляли (каждый снимок в свежем проявителе, чтобы насыщенность цвета на всех получилась одинаковая!), затем печатали, наклеивали на щиты и ретушировали готовое изображение. С задачей справились. А слава Грановского как знатока техники печати только укрепилась.
От сложного к простому
В 1934 году Наум Самойлович переходит на работу в ИЗОГИЗ — Государственное издательство изобразительного искусства. Как отмечает культуролог Жанна Васильева, именно там Грановский познакомился с дочерью другого московского летописца — Владимира Гиляровского. Надежда Владимировна работала в ИЗОГИЗе редактором, и не исключено, что в общении с ней сложился особый стиль Грановского, особый подход к съемке Москвы.
Фотосъемка — такое же пространство поиска, как и живопись. Почерк многих мастеров камеры индивидуален и узнаваем, как и манера художников. Например, в конце XIX — начале XX века одним из ведущих направлений фотографии был пикториализм: фото в этом стиле напоминают живописные полотна. На смену ему пришли молодые и дерзкие конструктивисты во главе с Александром Родченко. Его работы не спутать ни с чем — экспрессия, неожиданные ракурсы, динамика. В 1931 году творческая группа «Октябрь», в которую входил Родченко, устроила свою первую выставку и подверглась разгромной критике.
Художникам приписали «резкий формалистический уклон при недостатке политического чутья». В пику «Октябрю» было создано Российское общество пролетарских фотографов, но историки не исключают, что это шаг демонстративный: показать, что ориентироваться надо совсем на другие образцы в фотоискусстве. Общество просуществовало около года, задачу свою выполнило и тихонько исчезло.
Язык советской фотографии менялся быстро, как и сама жизнь. Вышедший было на первый план фоторепортаж постепенно сдавал позиции: далеко не все события в молодой советской стране можно было демонстрировать на страницах прессы. В газетах становилось все больше постановочных кадров. Монументальных, торжественных, безупречных. Работы Наума Грановского идеально вписываются в этот канон. Его манера съемки словно создана для того, чтобы запечатлеть величественные памятники сталинской архитектуры. Грандиозные высотки, улицы, вдруг ставшие широкими и просторными, залитые солнцем площади обновленной по Генплану столицы… Но вряд ли работы Грановского остались в истории искусства, если бы просто были фотофиксацией своего времени. Главное в них — взгляд художника.
Запечатлеть время
О Грановском писали, что, будучи фотографом ТАСС, он находился в тесных рамках официальных стандартов и фактически всю жизнь выполнял большой госзаказ на съемки архитектурных объектов. Однако все не так просто. Должность «фотографа ТАСС» — не препятствие к тому, чтобы создавать действительно лиричные зарисовки и тонкие портреты. Стиль Грановского — это огромное мастерство плюс любовь к Москве, живому и меняющемуся городу.
Грановский не раз возвращался к одним и тем же объектам съемки. По его фотографиям можно проследить, как менялась Москва, что она приобретала и теряла: на них мы видим и Сухареву башню, и трамвай на Манежной, и настоящий паровоз, дымящий у подножия гостиницы «Ленинградская». Искусствоведы подчеркивают, что мастер любил снимать с верхней точки и в точно назначенное им самим время. И это не причуда: прекрасно знавший город и особенности его архитектуры, Грановский безупречно рассчитывал, в какой час солнечные лучи упадут под нужным ему углом.
Он мог снимать с тех точек, откуда обычно жители Москву не видели, и тут и правда помогало удостоверение ТАСС. Грановский получал разрешение забраться на «Националь» или на Центральный телеграф, дважды в год поднимался к куполам собора Василия Блаженного, чтобы снять парад или демонстрацию на Красной площади. Его фото хорошо узнаваемы — композиция без «завалов», характерных для конструктивистов, безупречные вертикали и горизонтали, детали снимка — предельно четкие. Размытие второго и третьего плана не выглядело нарочитым, это естественные эффекты, свойственные фотографии, но все в целом это составляло объемную, хотя все еще двухмерную картину сложного и очень красивого города.
Грановского интересовало в первую очередь время — перемены. Когда-то на его снимке был храм Христа Спасителя, а потом появилась гладь бассейна «Москва». Это та жизнь столицы, на которую он повлиять не мог. Он мог запечатлеть. Фотограф всегда оказывался в гуще событий: если про кого и можно сказать «шел в ногу со временем», то это про него. В годы войны Наум Самойлович работал в газете «Тревога» Особой Московской армии противовоздушной обороны. Ирония или нет, но опять он снимал на любимых им крышах, только теперь на первый план вышли люди — бойцы ПВО. Орден Красной Звезды Грановский получил после ранения на передовой, когда фронт подошел вплотную к Москве. Демобилизовался только в 1946 году, отдав сполна свой долг столице и всей стране.
А дальше — фотохроника до конца жизни. Он снимал, как его любимый город возрождался после Великой Отечественной, наблюдал, каким он стал. Не стоит думать, что снимал Наум Самойлович исключительно центр или только памятники и достопримечательности. В 1960-е, когда на первый план вышла совершенно новая архитектура и в Москве появились Новые Черемушки, Грановский отправился и туда.
Город менялся, и его летописец успевал за переменами. Спустя несколько лет после смерти отца сын Грановского Григорий передал его архив в Центр фотографии имени братьев Люмьер. В нем оказалось более 35 тысяч негативов. Много это или мало? Целая жизнь, составленная из бесчисленных фотографий.
