В 2012 году на Черноморском бульваре был установлен закладной камень. На нём написано: «Здесь будет установлен памятник “Отдать справедливость заслужившим оную примерною храбростию и мужеством”. Заложен 8 сентября в честь героев Отечественной войны — отряда русских кавалеристов под командованием генерала И. С. Дорохова, разгромивших на этом месте четыре французских полка 6 (18) сентября 1812 года». Дело было славное, и оно имеет непосредственное отношение к истории Чертанова в границах всех трёх его районов.
2 (14) сентября 1812 года наполеоновская Великая армия начала втягиваться в Москву. «Москва, как губка, всосёт в себя французов», — накануне сказал Кутузов на знаменитом военном совете в Филях. Русская армия уходила из Первопрестольной по Рязанской дороге, но после двух суточных переходов резко повернула на запад и двинулась правым берегам Пахры в направлении Подольска. Она держала путь в сторону Малоярославца, к деревне Тарутино на Старой Калужской дороге. Русский главнокомандующий не сомневался, что Наполеон не сможет зимовать в Москве, и предполагал, что французский император выступит в западном направлении по одной из южный дорог — Тульской, Старой или Новой Калужской, для того чтобы прийти к Смоленску, где были организованы продовольственные склады, по дороге, не разорённой войной. Кроме того, расположение русской армии к югу от Москвы облегчало задачи её пополнения и снабжения.
Разумеется, Наполеон не хотел потерять противника и поручил кавалерии Мюрата преследовать русскую армию. Однако благодаря искусным действиям прикрывавших её отход казаков, создававших иллюзию продолжающегося движения на Рязань, французский маршал не заметил поворота. «До сих пор он всё время вёл переговоры с казачьими начальниками. Он подарил им свои часы, свои драгоценности и охотно отдал бы им свою рубашку, если бы не открыл, что, пока эти милые казаки ублажали его и удерживали на Казанской дороге, русская армия под прикрытием их манёвров уже пять дней тому назад перешла на Калужскую дорогу, совершив этот переход ночью при свете огней московского пожара», — писал в своих мемуарах французский дипломат Арман де Коленкур.
Наполеон подозревал, что русские хитрят, и выдвинул в сторону Подольска кавалерию. 8 сентября произошло первое столкновение этих частей с отрядом русской кавалерийской «за — весы», прикрывавшей фланги маневрирующей армии, которая двигалась двумя колоннами. Правой, состоявшей из 2-го, 4-го и 6-го корпусов, командовал генерал Дохтуров, левой — князь Голицын, она была образована 3-м и 5-м корпусами. Впереди правой колонны шли 2-й и 3-й кавалерийские корпуса генерала Корфа и полковника Крейца, им было предписано занять село Знаменское и оставить там авангард под командой генерала Дорохова — Мариупольский и Сумский гусарские полки. Кроме того, в этих же местах находились несколько полков донских казаков. Общее командование войсками прикрытия на подольском участке было возложено на князя Кудашева, любимого адъютанта и зятя Кутузова, женатого на его дочери Екатерине.
Иван Семёнович Дорохов был человеком огромного мужества, он участвовал во всех войнах своей эпохи — был адъютантом Суворова при Фокшанах и Рымнике, штурмовал мятежную Варшаву, отличился при Пултуске, Прейсиш-Эйлау и Фридланде. В начале войны 1812 года командовал авангардом 4-го пехотного корпуса, при отступлении от Немана ему забыли передать приказ об отходе и он был отрезан неприятелем от главных сил. Решившись идти на соединение с армией Багратиона, он девять дней маневрировал среди французских колонн и, потеряв всего 60 человек, вышел к своим. Его тело было покрыто шрамами, а мундир густо украшен знаками отличия. Назначение такого человека командовать отрядом прикрытия можно считать безупречным, да вот только инструкция — сидеть тихо и наблюдать за противником — явно требовала другого исполнителя. Вот его собственноручный рапорт: «По воле Его Светлости главнокомандующего, объявленной мне чрез полковника князя Кудашева, чтоб сколь возможно скрывать себя и не вступать с неприятелем в дело, который был расположен от меня в 6 верстах, и в час пополудни появился он пред моими форпостами при деревне Брилиове, в числе 4-х эскадронов, форсируя дерзким образом оные, дошёл до главного пикета. Я, опасаясь, чтоб он не рассмотрел вверенного авангарда, подкрепил оные 3-мя эскадронами и, ударив на них, прогнал за деревню Брилиову, но подкрепительный при оном неприятель вторично пошёл на нас, я же, избегая дела, отступал вновь до прежнего места, и вновь принуждён был его атаковать, подкрепя себя ещё 2-мя эскадронами, чем и гнал неприятеля более 4-х вёрст, но оный в третий раз появился уже в больших силах и состоял из 4-х полков, который сбил моих фланкеров, принудил ретироваться и все эскадроны. Здесь явившийся ко мне Иловайский 11-й с 4-ю донскими полками, которому я тотчас велел подкрепить находящиеся эскадроны в деле и занять деревню Брилиову» (очевидно, карты в распоряжении Дорохова не было, и названия деревень в его рапорте звучат так, как он их на слух запомнил: «Брилиова», «Красово» и «Чертановка»; мы же понимаем, что это Бирюлёво, Красное и Чертаново, иначе говоря — нынешние Южное, Центральное и Северное Чертаново).
Тимофей Дмитриевич Иловайский (тот самый «одиннадцатый») тоже был не робкого десятка и гнал неприятеля до Красной, где тот попытался закрепиться, но привыкшие к степным маневрам казаки зашли лощиной со стороны деревни Покровское (ныне район 3-го Дорожного проезда) и обратили его в бегство: «Сим-то последним ударом неприятель был обращён в совершенный беспорядок и бегство, который и был гнан чрез деревню Чертановку и за оною более 2-х вёрст, и действительно настигшая ночь спасла от совершенной гибели сии 4 неприятельские полка». Потери были невелики — в Мариупольском полку четыре убитых и шесть раненых, в Сумском погибли офицер и рядовой, семеро ранены, у казаков погибшие тоже были, но число их достоверно не известно. Взято было около 200 пленных, в том числе три офицера. Выяснилось, что Дохтуров сцепился с кавалерийскими частями 1-го корпуса маршала Даву.
Храброго Дорохова сквозь зубы похвалили и немедленно отправили командовать партизанским отрядом под Верею, его «орлов» отодвинули обратно к Бирюлёву. На следующий день была проведена разведка: «…Ночью послан был к с. Красному лейб-гвардии Уланского полка г. Миллер для проверки донесения, сделанного от казачьих полков <…>. По сему осмотру оказалось, что пехота потянулась назад в Москву и осталась при Красном одна кавалерия, которая стоит в большой лощине и кустах близ д. Чертанова, патрулировать до них не было удобно потому, что место к сей лощине слишком открыто, но сии известия получены от пришедшего мужика в то время из Москвы, а другой найден мужик, который пойдёт в самую их позицию. Я по силе вашего приказа послал ещё надёжного другого штаб-офицера для наблюдения их движений до самого вечера». Дорохов со своими партизанами лихо возьмёт Верею и будет тяжело ранен под Малоярославцем в середине октября; от раны он так и не оправится, и через три года его похоронят в Верее. Иловайский 11-й на 27-м году жизни сложит свою буйную голову под Вильно через два с половиной месяца после «славного дела при Чертановой».
На год переживёт его погибший при Лейпциге его ровесник Кудашев. Наполеон, как и предполагал Кутузов, в Москве не задержится и в середине октября покинет её, отправившись навстречу страшной гибели Великой армии и окончанию своей феерической карьеры:
Вот башни полудикие Москвы
Перед тобой в венцах из злата
Горят на солнце… Но, увы!
То солнце твоего заката!
Так писал об этом Байрон. Так и было.
