История усадьбы Знаменское-Садки в Бутове, одно время принадлежавшей Катковым, похожа на сюжет пьесы «Вишнёвый сад». В роли купца Лопахина выступил младший сын знаменитого публициста Михаила Каткова, издателя «Русского вестника». Но его новое предпринимательство обернулось, скорее, благотворительностью…
От владельца к владельцу
Расположенное в Бутове бывшее богатое имение князей Трубецких с обширным парком и роскошным усадебным домом до сих пор считается одной из красивейших усадеб Подмосковья. Липовые аллеи, каскад прудов, мостики и смотровые площадки создавали ту неповторимую атмосферу старинной барской усадьбы, которую так любили описывать русские литераторы. Частый гость Трубецких, историк и публицист Михаил Погодин с удовольствием вспоминал о «знаменских» удовольствиях: «…играли в волан, в городки, качели… на большом пруду катались на лодках, устраивали морские сражения…»
В 1865 году имение Трубецких выкупил вице-губернатор Москвы Иван Шаблыкин, а спустя 10 лет его приобрёл ученик Погодина, консерватор, убеждённый противник «либерализма» и блестящий полемист Михаил Катков, к тому времени вышедший в отставку с государственной службы. Здесь, в господском доме, напоминавшем дворец, с двухсветным бальным залом, гостиными и столовой, украшенными пилястрами и лепниной, государственник Катков рассчитывал наслаждаться сельским покоем и философскими сочинениями, которых немало было в усадебной библиотеке, насчитывавшей 15 тысяч томов.
С его именем связывают настоящий расцвет усадьбы. Новый владелец сменил интерьер построенного в XVIII веке дома, много внимания уделял парку, посадил в нём сосновую аллею и ели и придал его пейзажной части более естественный вид. Однако счастье длилось недолго. В 1887 году Катков скончался в милом его сердцу усадебном доме.
Новый порядок
Его вдова Софья, дочь писателя Петра Шаликова, будучи довольно заурядной женщиной, тем не менее сообразила передать в 1889 году владение подмосковным имением самому энергичному из сыновей — Андрею, только что женившемуся на фрейлине императрицы Марии Фёдоровны княжне Марии Щербатовой.
Андрей Михайлович, имея придворное звание егермейстера, понимал толк в делах, был членом ссудного комитета по сельскохозяйственным кредитам Московской конторы Государственного банка и с 1899 года и до самой смерти — бессменным предводителем дворянства Подольского уезда, много занимался вопросами земского управления, в частности, был попечителем нескольких земских школ.
Даже получив в наследство от Алексея Столыпина (дяди Щербатовой) лермонтовские Тарханы, Катковы-младшие предпочитали жить в Знаменском, занимаясь делами усадьбы. Однако особое внимание они уделяли не дому, а хозяйственной части имения.
По пути прогресса
Идя в ногу со временем, владельцы Знаменского перегородили плотиной романтичный старинный пруд, установили динамо-машину и устроили на месте старой водяной мельницы электростанцию, исправно снабжавшую электричеством и большой дом, и оранжереи, в которых со времён Трубецких выращивались тропические фрукты, и прочие службы. В добавление к уже имевшимся хозяйственным постройкам возвели новые.
По инициативе то ли самого Каткова, то ли его жены прямо в усадьбе было организовано изготовление сукна. В имении Катковых производились «домашние сукна, напоминающие кавказские или английские материи», качество которых современники, в частности последний хозяин Остафьева граф Павел Шереметев, оценивали достаточно высоко.
Тонкое руно
Лучшим материалом для чисто шерстяного высококачественного тонкого сукна является шерсть мериносовых овец, достигающая длины в 7-8 сантиметров. Тонкорунные овцы-мериносы, специально выведенные в Испании в XII веке, обладают самой мягкой и тонкой шерстью и способны давать до 18 кг шерсти в год. Впервые заведённые в России при Петре I, овцы-мериносы получили большое распространение, так что к 1860 году Россия занимала первое место в мире по производству шерсти.
Суконное производство в России XIX века развивалось семимильными шагами. После того как в 1822 году был введён таможенный тариф, названный «кормителем народного труда» (по нему запрещался ввоз некоторых видов сукон, а на остальные вводилась высокая ввозная пошлина), и приняты меры по развитию отечественного овцеводства, суконные фабрики появились повсеместно. Суконное дело приносило значительные прибыли, ведь ткань шла на обмундирование для армии, и обзавестись хоть небольшой суконной фабрикой стремились все сословия, включая дворян. Впрочем, к концу XIX века, с развитием австралийского овцеводства, позиции России в экспорте шерсти значительно снизились, так что понадобились специальные меры поддержки русских овцеводов.
К концу XIX столетия основным регионом разведения мериносовых овец были южные губернии, в особенности степи Северного Кавказа. Тем не менее Катковы, чтобы снабжать сырьём своё суконное производство, не имея пастбищ, обзавелись поголовьем тонкорунных мериносовых овец и даже возвели в хозяйственной зоне парка овчарню.
Выработка качественного тонкого сукна предполагает длительный и, соответственно, дорогой многоэтапный технологический процесс, включающий промывку и обезжиривание шерсти; трепание и чесание волокна; получение пряжи и снование её; создание ткани на ткацком станке, а главное — дальнейшую её обработку в валяльной машине, промывку, окраску и ворсование, обработку щётками… На усадебной фабрике, которую правильнее было бы назвать мастерской, Катковы могли произвести весьма ограниченное количество дорогого в выработке сукна, так что, вероятно, это было действительно кустарное производство. Такие организовывали в ту пору в своих имениях многие земские деятели, озабоченные больше тем, чтобы дать занятие местному крестьянству, нежели какими бы то ни было доходами.
Братья Катковы
Жители окрестных деревень до 1910-х годов неплохо зарабатывали на построенных в Бутове кирпичных заводах, однако с падением спроса на кирпич оказались не у дел. В летний период немного помогало обслуживание дачников, а зимой приходилось либо искать работу в Москве, либо заниматься промыслами.
Деньги, полученные под залог имения в Московском земельном банке, а также от имений Марии Владимировны и дома в Саратове, позволяли Катковым жить в соответствии со статусом и даже заниматься благотворительностью. Так, в годы японской войны семья помогала в организации врачебно-санитарных отрядов; в 1908 году Мария Каткова организовала санитарный поезд в помощь пострадавшим при разливе Оки.
Два сына Катковых — Андрей и Михаил — погибли в самом начале Первой мировой войны, в августе 1914 года. В декабре 1915 года не стало Андрея Михайловича Каткова. Все они были похоронены в Знаменском, возле церкви. Усадьба перешла в собственность вдовы Каткова, но в 1918 году была национализирована со всеми хозяйственными постройками и скотом и, несмотря на созданную на её основе Знаменскую трудовую коммуну, вскоре пришла в полный упадок.
