Район Отрадное включает в себя село, которое было когда-то Вельяминовым, но со второй половины XVII века стало называться Владыкиным, поскольку с 1653 года им владел один из самых радикальных и ярких деятелей церкви — патриарх Никон.
Будущий патриарх появился на свет в 1605 году в бедной и безвестной крестьянской семье в маленьком селе под Нижним Новгородом. Но с самого раннего детства, с драматичного и почти сказочного случая, когда Господь не дал ему угореть в печи, Никита Минин, так звали в то время нашего героя, знал, что Бог хранит его неслучайно.
Никита ещё подростком обрёл дом в ближайшем Макарьев-Желтоводском монастыре, где быстро приобщился к церковному служению. И хотя отец вынудил его вернуться домой и жениться, юноша вскоре становится священником в селе Колычёво. Очень скоро заезжие столичные купцы, впечатлённые его учёностью и добротой, позвали о. Никиту в один из московских приходов.
После переезда в столицу умерли трое его маленьких сыновей, словно разом освободив батюшку от сердечных, но мирских хлопот. Следуя велению свыше, Никита уговорил уйти в монастырь свою молодую жену, и сам в 30 лет, наконец, принял постриг в скиту Соловецкого монастыря под именем Никон. На Соловках он быстро вошёл в дружбу со старцем — руководителем скита, и тот поручил новоначальному, но просвещённому иноку самостоятельно служить литургию и управлять скитом. Что опять говорит о чрезвычайной человеческой и религиозной притягательности нашего героя. Однако через несколько лет из-за тяжёлой ссоры со старцем Никон бежал с Соловков и нашёл приют в захудалом северном Кожеозерском монастыре. Позже пусть и немногочисленная, но суровая монашеская братия выдвинула беглеца в настоятели. Так, уже на первых шагах его служения определились главные черты этого удивительного характера: безукоризненная вера, блистательный ум, просвещённость, могучее обаяние и дерзостное честолюбие.
Надо ли удивляться, что когда в 1646 году Никон явился в Москву за сбором милостыни и по тогдашнему обычаю для новопоставленных игуменов на поклон к Алексею Михайловичу, то так ему приглянулся, что молодой царь оставил Никона в столице главой (архимандритом) огромного Новоспасского монастыря.
Назначение Никона в Новоспасский монастырь считалось особой милостью, ведь именно в нём располагалась родовая усыпальница Романовых.
В Москве Никон вошёл в близкий царю кружок церковных «ревнителей благочестия», ратующих за перевод духовных книг и проповеди с амвона для вразумления верующих. В этот же кружок входил и протопоп Аввакум, земляк будущего патриарха. В то время Аввакум занимался как раз исправлением церковных книг по церковнославянским и старогреческим образцам.
Но главное, Никон так сдружился с царём, что стал ездить к нему не только для духовных бесед, но и для разрешения дел государства. Не прошло и пары лет, как Никон стал митрополитом Новгородским и Великолукским. А следом, в 1652 году, по смерти патриарха Иосифа — патриархом Руси. Причём на интронизации Никон взял с царя торжественное обещание не вмешиваться в дела церкви.
Царь очень сблизился с Никоном — в своих письмах Алексей Михайлович называет его «великим солнцем сияющим», «избранным крепкостоятельным пастырем», «наставником душ и телес», «милостивым, кротким, милосердным», «возлюбленным своим и содружебником».
И совсем скоро патриарх Никон стал не только «Великим Господином», но и «Великим Государем», ведь царь настолько доверял ему, что оставлял за главного во время своих военных походов против Польши. При горячей поддержке Никона в 1654 году Россия воссоединилась с Украиной и епархии Юго-Западной Руси вновь вошли в лоно русской Церкви. За Украиной вскоре последовала и Белоруссия.
Духовный лидер России вышел на совершенно новый уровень в православном мире, но одновременно возникли и проблемы: духовенство присоединившейся Украины было более образовано, чем в самой России. Там было в ходу больше учебников и словарей, а сами киевские богословы были лучше подготовлены к теологическим дискуссиям с католиками.
Именно в годы правления Никона возросла и оформилась идея Москвы как Третьего Рима. Сами эти знаменитые слова приписывают псковскому старцу Филофею. Но считается, что в свои послания начала XVI века к дьякону Михаилу и князю Василию III старец вкладывал не державный, а эсхатологический смысл. Тогда все жили в ожидании близкого конца света, и старец призывал к бдительности и предупреждал, что антихрист придёт именно в Москву, вот почему четвёртому Риму не быть. Но патриарху Никону пришлась по душе чеканная формулировка старца именно в ее великодержавном смысле, и перед его мощным духовным взором воссияли две гигантские сверхзадачи: во-первых, на деле превратить Москву в третий Рим, а во-вторых, сделать этот третий Рим теократическим царством, где главенствующую роль будет играть церковь (патриарх), а не государь.
Восточные патриархи были не против передать пальму первенства молодой русской церкви, но лишь в случае её «подстройки» под их стандарты. Так пришла идея церковной реформы «под греков». Причём так как Киевская кафедра ранее подчинялась Константинополю, то к выравниванию канонов были привлечены в первую очередь именно богословы с юга России. Многие противники реформы винили потом Никона в том, что ради лидерства церкви он поддался грекам, признав тем самым неполноценным и второсортным исконно русское православие.
Проще всего оказалось воплотить новые идеи церковного великодержавия в камне. При Никоне был заложен и возведён знаменитый Воскресенский монастырь под Москвой на реке Истре, именуемый «Новым Иерусалимом». Прежние названия этих мест были изменены на евангельские. Истра превратилась в Иордан. Холм, на котором выстроили монастырь, прозвали Сионом, досыпали и укрепили. К востоку от него появился Елеон, а к северу — Фавор. Главный собор воспроизводил храм Гроба Господня. К востоку к нему примкнула подземная церковь Константина и Елены, подобно вырубленной в скале в Иерусалиме. Было скопировано даже расположение некоторых важнейших захоронений. Причём не только Адама и первого ветхозаветного священника Мелхиседека, но и героев крестовых походов Готфрида Бульонского и его брата, короля Иерусалима Балдуина I.
А вот реформа по исправлению церковных книг, которую он объявил в 1654 году на поместном соборе, оказалась потруднее архитектурной. За образец были взяты не старые, а современные Никону греческие тексты. А ведь после падения в 1453 году Константинополя православная восточная молодёжь вынуждена была учиться в католических, а потом и в протестантских семинариях в Италии или Германии, что, конечно, наложило отпечаток на их мировоззрение. Так, например, Арсений Грек, активно участвовавший в правке служебных книг, успел поучиться в Венеции, Риме и Падуанском университете. Да и сами церковные книги греки печатали теперь в Венеции, что привело к некоторой латинизации православия.
К тому же исправление старых книг, не всегда грамотное и умелое, часто сопровождалось потерей или затуманиванием первоначального смысла и было встречено паствой в штыки и приравнено к потере национальной идентичности. Оскорбительным и страшным показалось многим и изменение Символа веры, в котором Святой Дух перестал быть «истинным», то есть понизился в правах. На грубые ошибки в новом переводе впоследствии не раз указывали многие богословы, а в 1869 году был даже создан комитет по исправлению богослужебных книг.
Но тяжелее всего дался русскому народу переход на троеперстие, с которого Никон неудачно решил начать свои реформы. Перед Великим постом 1653 года он велел пастве перейти на троеперстие, хотя прежнее двоеперстие было древнее и являлось калькой с того же греческого, ибо в Х веке сами греки ещё крестились двумя перстами.
Но главное, крестное знамение было сакральным жестом, которым христиане осеняли себя в случае опасности, чтобы отогнать нечистую силу. При его изменении люди боялись, что у нового жеста не будет чудодейственной силы прежнего, и тогда они останутся безоружными перед дьяволом.
Но, не желая вникать в человеческую природу, патриарх Никон совершил роковую ошибку. В 1656 году на московском поместном соборе было принято решение об анафеме для всех крестящихся двумя перстами и объявление их еретиками. Эта карательная мера сделала нелегитимными всех прежних русских святых. Ведь если старый обряд — ересь, то еретиками стали все святые прошлого, даже Сергий Радонежский. Это настолько ужаснуло народ, что многие решили, что антихрист уже пришёл. Так начался мучительный раскол в православной церкви, стоивший стольких жизней истинно верующих христиан.
А нам чаще всего на память приходит страшная, похожая на ведьму «Боярыня Морозова» Василия Сурикова, вознёсшая над миром два перста как проклятие. Феодосия Морозова, которую везут на допрос в Чудов монастырь, была дочерью одного из приближённых царя и даже под пытками не отказалась от старой веры. Ведь для неё это значило оказаться в когтях Антихриста и погубить свою бессмертную душу. Вместе с сестрой она была сослана в Боровск, где через несколько лет обе оказались заморены голодом. Её младшая сестра Евдокия Урусова на картине Сурикова идёт сбоку от саней.
Но главным идейным раскольником явился, конечно, прежний друг Никона пламенный протопоп Аввакум, лозунгом которого стало: «Послушание выше поста и молитвы, но не выше истины». В своей автобиографии «Житие протопопа Аввакума» он писал, что его сердце озябло и ноги задрожали, когда открылось всё беззаконие новой «книжной справы».
В 2006 году на открытии памятника Никону в Саранске (увеличенной копии с монумента «1000-летие России») патриарх Алексий II примирительно призвал беречь старые книги и обряды как сокровища народной веры и культуры. Ведь ещё поместный собор 1971 года отменил заклятия и поругания на старый обряд, признав «никоновские анафемы» «яко не бывшими». А вот многие упорные староверы по-прежнему считают «новых» христиан — еретиками.
Тут надо добавить, что нрава Аввакум был крутого, благочестия строгого, истового, по типу Савонаролы. Он написал гневную челобитную царю, в результате чего оказался в подвале Андроникова монастыря для охлаждения, а потом был сослан в Тобольск, а следом и вовсе за Лену в лютую экспедицию к нерчинскому воеводе Пашкову.
А наш герой «огнём и мечом» хоть и проложил путь Третьему Риму, но, как считают многие богословы, потерял из-за лютости расправ с двоеперстцами свою небесную легитимность. И Господь отступился от него. Поэтому если первая часть его миссии была успешной, то вторая — провалилась. Царь, хоть и звался Тишайшим, но был всё-таки достаточно твёрд, чтобы не выпустить из рук скипетра и державы. Более того, незадолго до воцарения Никона на патриаршем престоле, в 1649 году, Алексей принял Соборное уложение, по которому доходы от монастырских вотчин переходили к вновь созданному «монастырскому приказу», читай в госказну. А суды стали принимать к рассмотрению церковные дела. Никон попытался переломить ситуацию, но тщетно.
Пустая частная ссора, в которой царский человек ударил слугу патриарха, привела старых друзей к тяжёлой размолвке. Патриарх решил наказать царя своим отсутствием и, не отказываясь от Московской кафедры, удалился в свой любимый Новоиерусалимский монастырь. У царя, однако, оказались крепкие нервы, он не только пережил разлуку, но и сумел засудить строптивца чужими руками, призвав для его порицания восточных патриархов. Завлечь их в Москву и организовать поместный собор было делом непростым, на него ушло долгих шесть лет.
Между тем реформы, затеянные теперь уже опальным патриархом, шли полным ходом, ведь они работали на возвеличивание русской церкви, но в русле цезаропапизма (пока, наконец, сын царя Алексея Пётр I не завершил дело логической отменой патриаршества и созданием Синода — комитета по идеологии при царской особе).
Причём царь Алексей вслед за патриархом усмирял верующих с поражающей воображение жестокостью. Староверов сжигали вместе с домами и скотом, а пепел развеивали по ветру. Им отрезали языки, четвертовали даже детей, несчастных подвешивали за рёбра на крюках. Тысячи человек были казнены или погибли под пытками. Приютивших у себя староверов лишали имущества. Более семи лет держали осаду иноки Соловецкого монастыря, но и с ними в 1666 году расправились регулярные войска.
И в этом же году церковный собор лишил Никона всех чинов и сослал как простого монаха в отдалённый Ферапонтов монастырь. А через десять лет, после смерти царя Алексея, Никон был переведён под ещё более строгий надзор в Кирилло-Белозерский монастырь. Новый царь Феодор Алексеевич хоть и был более милостив к Никону, но позволил ему вернуться в Новый Иерусалим только через пять лет, в 1681 году. Тяжко больной инок Никон умер по пути из ссылки и был погребён с почестями в своём Воскресенском соборе. А годом позже восточные патриархи подтвердили своими грамотами его посмертное восстановление в сане.
