О том, что привычные московские Черемушки изначально назывались Новыми, напоминают сейчас разве что станция метро, да улица и пруд между Нахимовским проспектом и улицей Кржижановского. От прежних Черемушек — старинных сел, находившихся на месте нынешних районов Котловка и Академический, — не осталось и следа.
Откуда пошли Черемушки
Ни о чем похожем на Черемушки в архивных документах не упоминается до 1630 года, когда в делах Поместного приказа, ведавшего служилым землевладением, возникает из ниоткуда «пустошь Черемоше». И происхождение ее сугубо детективное.
В начале XVII века стольник Богдан Долгоруков унаследовал поместье с деревенькой Шаболово в верховьях речки Котловки. А у его соседа — окольничего и воеводы Артемия Измайлова — был сын Андрей, тоже стольник, но своего поместья не имевший.
Жажда обзавестись собственной «фазендой» подвигла Андрея Измайлова на аферу: в 1623 году он донес, будто Долгоруков захватил лишнюю землю, и попросил отдать ее себе в «помещение». Измайлов даже «ездил за писцами, чтоб та лишняя земля сыскана», но приказные землемеры ее не нашли. Разочарованный доносчик безуспешно жаловался на них, всем надоел и был отправлен воеводой в приграничные Ливны, а в это время дьяк Поместного приказа Махов и думный дворянин Прончищев успешно провернули его махинацию.
Судя по архивным документам, эту пару связывали, как бы сейчас сказали, «устойчивые коррупционные отношения»: разбогатевший на мздоимстве и казнокрадстве Прончищев расширял свои земельные владения, а ушлый дьяк ему в этом помогал.
Организованное Маховым новое межевание успешно «выявило» немалые долгоруковские «излишки», и назвали их «обводной пустошью Черемошье». Послушные начальнику писцы при этом не только почти уполовинили наследственное поместье Долгорукова, но и «не заметили» на якобы «пустоши» изрядные поля ржи и пшеницы. Вскоре приятель Махова дьяк Строев оформил «столбцы» о выкупе компаньонами в вотчину по «полупустоши Черемошье» каждому.
Маховская полупустошь со сразу поставленной там новым хозяином парой дворов «деловых людей» стала называться сельцом Черёмха. Вскоре, однако, Махов умер, а «прихватизированную» им землю царь указом передал «за долг» думному дьяку Федору Лихачеву, лишив обокраденного Долгорукова шансов вернуть отнятую обманом землю: кому на царя жаловаться? Измайлову и вовсе было уже не до поместий: в 1634 году его отца и старшего брата обвинили в смоленском поражении и казнили, а сам он попал в опалу.
«Ее Императорское Величество… шествие возыметь соизволила в село Черемоши к Господину генерал-майору Князю Голицыну, где благоволили вечернее кушанье кушать…»
Дворцовый журнал, 23 августа 1749 года
«Полупустошь Черемошье» с сельцом Черёмха более ста лет пустовали, успев сменить за это время нескольких владельцев. Лишь в середине XVIII века очередной хозяин — генерал Федор Голицын — построил там каменную церковь Знамения Богородицы, а также устроил увеселительную усадьбу: возвел господский дом с парадным двором, «французский» регулярный парк с гротом, фруктовый сад. В 1749 году ее посетила императрица Елизавета Петровна.
По церкви сельцо вскоре стало называться селом «Знаменское Черемушки тож». После смерти генерала усадьба пришла в запустение, переходила из рук в руки, и только в 1783 году очередной владелец — внук Алексашки Меншикова Сергей — обновил ее по проекту архитектора-классициста Вильстера. Там появился основной дворец, флигели и павильоны, на месте прежнего регулярного парка — английский пейзажный с прудами и аллеей. Был построен комплекс служебных и хозяйственных построек — «экономия». Таким имение Меншиковых просуществовало практически до революции, а потом на его территории разместились зоотехнический институт и, наконец, легендарный ИТЭФ — один из столпов советского ракетно-атомного проекта.
Вторая, прончищевская, часть тоже еще почти столетие пустовала. Огромное имение Прончищевых делилось между родственниками и вновь объединялось, пока в 1730-х годах на Черемошских землях очередной их владелец, Александр Ржевский, не построил каменную церковь Святой Троицы и барский дом, а потом и несколько крестьянских дворов. Так появилось село «Троицкое Черемошки тож».
Как и Знаменское, Троицкое-Черемушки в дальнейшем не раз меняло своих аристократических владельцев, пока в начале XIX века не ушло за долги «с молотка» к Федору Ардалионову — купцу-греку, недавно пожалованному дворянством (владеть землёй могли тогда только дворяне). Троицкое при Ардалионове и его наследниках оставалось в основном обычным подмосковным имением средних помещиков.
В. И. Якунчиков. Фото конца XIX — начала XX вв.
Черемушки заводские и советские
Черемушки располагались в зоне залежей глины на Теплостанской возвышенности, поэтому с начала XIX века там стали появляться кирпичные заводы. Уже в 1800 году упоминается «кирпичный сарай Хлебникова», производивший 450 тысяч кирпичей в год, а с 1812 года оборотистый Ардалионов сдавал часть своих земель уже нескольким кирпичным заводчикам.
«…Мы со всех сторон окружены кирпичными заводами, с которых рабочие прямо разоряют наше хозяйство. Как только начинают поспевать плоды или даже полевые посевы, например картофель, рабочие являются партиями и начинают безобразить, ни сторожа наши, ни ласки, ни угрозы, ни обращение к хозяевам — ничто не помогает…»
Из прошения свящ. о. Михаила (Воронцова), 1898 год
Для производства кирпича обычно арендовали два участка: на одном («глинище») добывали глину, а на втором ее месили, формовали кирпичи, сушили их, обжигали и хранили до продажи. Глину снимали постепенно — примерно по гектару в год, после чего глинище рекультивировали и возвращали хозяину. Участок под сам завод арендовали обычно не меньше чем на 10 лет. Заводчик мог не раз перепродать право на участки вместе с сооружениями и оборудованием — завод продолжал считаться действующим до конца аренды, когда его владелец должен был убрать все свои сооружения и вернуть землю ее собственнику в первоначальном виде.
Среди кирпичных заводчиков Черемушек были легендарные купцы, промышленники и меценаты Якунчиковы и потомки французских аристократов Катуары. После Великих реформ они уже не только арендовали, но и покупали землю, в том числе крестьянские наделы. К началу XX века черемушкинские кирпичные заводы давали уже несколько миллионов кирпичей ежегодно, на большинстве из них трудилось несколько сот, а у Якунчикова даже почти тысяча рабочих.
Местные крестьяне жили в основном садами и огородами, их земли — суглинки и супеси — не отличались плодородием. Но вскоре заводов вокруг стало уже так много, что они вытесняли сельское хозяйство, — даже церковь в близлежащих Котлах была вынуждена перепрофилировать свои земли.
В 1918 году оставшиеся черемушкинские крестьянские земли переделили «по едокам», в каждом селении создали общества совместной обработки земли, но они были нищими и едва дышали. Разграбленные в революционном порыве усадебные хозяйства бывших помещиков новые власти передавали в подсобье то красноармейским частям, то московским заводам, то объявляли совхозами — каждый раз от них оставалось всё меньше. В 1920-х годах снова запустили часть кирпичных заводов. Рядом с Троицким стихийно образовался рабочий поселок Черемушки. В 1930-х после коллективизации (в Троицком одна половина крестьян раскулачила вторую) сельскохозяйственные земли объединили в колхоз имени Сталина.
Строительство школьного корпуса в 23-м квартале Новых Черемушек, 1961 год
Новые времена
К началу 1950-х годов Москва должна была стать символом вечного триумфа победоносной сталинской «империи», включавшей не только «шестую часть земли», но и всю Восточную Европу. На главных магистралях и площадях возводились роскошные ансамбли в стиле сталинского ампира (от empire — «империя»). Условия жизни в столице были, как и сейчас, несопоставимы с провинциальными, так что попасть в Москву мечтало едва ли не большинство советских граждан. Но огромная часть москвичей продолжала жить в бараках и подвалах, теснилась в коммуналках — с ленинских времен советским людям полагалось жить скученно.
Смерть «вождя народов» заставила его приближенных осознать: восстановить веру живущего в беспросветной нужде населения в «светлое будущее», тем самым сохранив свою власть, можно, лишь хотя бы немного облегчив его жизнь и прежде всего решив пресловутый квартирный вопрос. Это требовало огромного объема нового жилищного строительства. В одной пятимиллионной Москве нужно было срочно построить минимум 65 млн кв. м жилья. Это можно было сделать только путем создания колоссального казенного конвейера, «штампующего» одинаковые дома — простые и дешевые. Главными при этом становились скорость строительства и цена квадратного метра, а архитектура отправлялась в «факультет ненужных вещей».
«…Богатой квартирой считается также всякая квартира, в которой число комнат равняется или превышает число душ населения, постоянно живущего в этой квартире…»
Владимир Ленин. Дополнения к проекту декрета о реквизициях, ноябрь 1917 года
Выступая на Всесоюзном совещании строителей и архитекторов в 1954 году, новый глава КПСС Никита Хрущёв растоптал итоги 30-летнего подлаживания «самой передовой в мире» советской архитектуры под прежнюю линию партии, скомандовал ей «Кругом!» и задал новый творческий идеал — стандартную коробку-хрущобу. Попавшим в подчинение строителей и сметчиков архитекторам оставалось лишь отрабатывать детали да заняться принципами застройки, например, пытаться адаптировать давно известные в мире идеи самодостаточных, оснащенных всем необходимым для жизни микрорайонов к жизни советского человека.
Строительство в требуемых масштабах было возможно лишь на незастроенных окраинах. Присоединенные в 1958 году к Москве Черемушки стали его первым полигоном — Новыми Черемушками, которые растеклись от бывших Знаменского и Тверского на юг и юго-запад. Появились многочисленные «нумерованные» Черемушкинские улицы и проезды — сегодня мы знаем их как Профсоюзную, Гарибальди, Кржижановского, Нахимовский, Цюрупы и так далее.
Первые кварталы Новых Черемушек были экспериментальными: в каждом «обкатывался» какой-то круг архитектурно-градостроительных, инженерных и социальных идей. Например, в 12-м квартале четырех- и пятиэтажные дома собирались из готовых блоков-комнат и заселялись как коммуналки. В 11-м квартале (тоже «коммунальном») такие же дома уже монтировали «с колес» из заводских панелей. В разновысотных домах 9-го квартала мастерская Н. А. Остермана играла с вариантами планировки отдельных малометражных семейных квартир, материалами и конструкциями, планировкой квартала в целом — размещением магазинов, школ и других общественных зданий, озеленением, благоустройством. В 10-м квартале экспериментировали с отдельными квартирами для семей разного состава, свободной планировкой застройки, типовыми проектами общественных зданий и даже ландшафтом.
По технологиям и проектам, обкатанным в начале 1960-х годов в экспериментальных кварталах, были вскоре построены сотни новых черемушкинских домов — от Ленинского проспекта на западе до Зюзина на востоке, а потом и по всей стране. Тогда же до Новых Черемушек дотянулся от «Октябрьской» новый радиус метро.
