Человек обитал на территории Щукино уже тысячи лет назад. Археологи давно обнаружили стоянки древних людей. Среди находок есть одна на первый взгляд простая, но на самом деле очень особенная — керамический горшок.
Неолитические горшки
Щукинская стоянка, которая в начале XX века была обнаружена учеными, относится к эпохе неолита — последнего периода каменного века. То время характеризуется активным развитием орудий для охоты, рыболовства и обработки древесины. Например, в позднем неолите в большом количестве появляются молоты и топоры. Керамику начинают не только примитивно обжигать на костре, но и делать на самых простых гончарных горнах.
Впрочем, быт древних людей и уровень их технологий различались в зависимости от того, в какой части Европы или Азии они жили. Близкие по своему расположению и характерным чертам стоянки археологами принято объединять в культуры, которые, в свою очередь, в зависимости от региона могли быть как похожими друг на друга, так и совершенно не связанными между собой.
Горшки людей неолита были универсальными: их можно было использовать как для приготовления еды, так и для хранения — просто углубив сосуд в прохладную почву.
Щукинскую стоянку известный советский археолог Отто Николаевич Бадер в 1947 году относил к III — началу II тысячелетия до н. э. Это время считается концом периода Льяловской археологической культуры, образовавшейся в Волго-Окском междуречье (и встречающейся в культурных слоях столичного региона), как считается, заметно раньше — в IV тысячелетии до н. э. Название ее условно: оно появилось в советское время с первыми раскопками стоянки древнего человека у деревни Льялово в Солнечногорском районе Подмосковья.
Считается, что поселения льяловской культуры в основном находились у воды и были относительно крупными: в них могло жить до 40 человек. Для них характерны усовершенствованные каменные орудия развитого и иногда позднего неолита, но главное их отличие — изготовление так называемой ямочно-гребенчатой керамики. Это означает, что сосуды были украшены узорами в виде ямок и гребенчатых орнаментов, сочетающихся друг с другом. Горшки, как правило, имели прямые стенки, но круглое дно.
Отто Николаевич Бадер (1903–1979), советский археолог, доктор исторических наук. Фото Д. Дебабова, 1977 год
Пятьдесят фрагментов древнего
Итак, Щукинскую неолитическую стоянку у одноименной деревни на берегу Москвы-реки обнаружили в 1924 году молодые археологи Михаил Воеводский и Борис Куфтин. Правда, отдельных исследований, посвященных именно этому памятнику, они не оставили. Связано ли это с тем, что страна только-только преодолевала последствия революции и Гражданской войны, или сыграли свою роль какие-то другие причины, неясно. Археолог Бадер в своей статье «Материалы к археологической карте Москвы» указывает, что обследование стоянки было беглым. Некоторые подробности, по словам ученого, не помнил и сам Воеводский.
Тем не менее основные характеристики стоянки известны. Как полагают ученые, она была временной, древние люди использовали ее в определенные сезоны для охоты и рыболовства. На стоянке было найдено не так много предметов: лишь несколько кремневых осколков орудий, сохранившиеся кости животных, среди которых клык кабана, и некоторые растительные вещества. Из существенного — только 57 осколков керамики. В них и заключается самое интересное.
Дело в том, что все эти 57 осколков принадлежат одному и тому же сосуду. Это глиняный горшок, узор которого как раз ямочно-гребенчатый. Его фрагменты свидетельствуют: наружная поверхность предмета буквально усеяна ямками с коническим дном. Внутри же они рельефно выступают в виде небольших выпуклых точек. В нескольких местах сосуд опоясан невысокими поясками косых линий.
Раскопанное в Щукино поселение уже давно невозможно увидеть воочию. После открытия Воеводского и Куфтина продолжить раскопки на Щукинской неолитической стоянке хотели и другие археологи. Спустя 9 лет, в 1933 году, археолог Михаил Талицкий пытался найти стоянку, но безуспешно. За считаные годы она оказалась практически уничтожена. Ее сгубило строительство канала имени Москвы, который соединяет Москву-реку с Волгой. После того как были возведены плотины, уровень воды значительно поднялся. Из-за этого место стоянки вместе с культурным слоем практически полностью оказалось в воде. Последние попытки найти там хоть какие-то следы древних не увенчались успехом.
Найденный на Щукинской стоянке сосуд немаленький: он яйцевидной формы, диаметром 32 см, с округлым дном. Обжигали его, скорее всего, наиболее примитивным образом — на костре (это может быть оправданно, если считать, что поселение действительно было сезонным). По крайней мере, некоторые исследователи отмечают, что из-за неровной температуры у горшка, помимо яркого желто-бурого оттенка, есть почти черные пятна.
Долгое время сосуд пытались реставрировать: как писал Бадер, еще в первой половине XX века десятки сохранившихся осколков хотели склеить друг с другом, но это тогда не удалось. Соединить смогли лишь несколько частей. Сейчас же горшок находится в экспозиции Музея Москвы.
Михаил Вацлавович Воеводский (1903-1948), советский археолог широкого профиля. 1976 год, Борис Алексеевич Куфтин (1892-1953), советский археолог и этнограф, академик АН Грузинской ССР, Михаил Васильевич Талицкий (1906-1942), советский археолог
Воеводский и Куфтин
Непросто сложилась судьба археологов, занимавшихся раскопками Щукинской стоянки. Михаил Вацлавович Воеводский прожил всего лишь неполных 45 лет. Он умер в 1948 году после непродолжительной, но тяжелой болезни. Воеводский, правда, успел стать видным ученым и написать более 40 работ. Он специализировался на изучении техники обработки керамики первобытными людьми и исследовании мезолита и раннего неолита. Воеводский считался одним из крупнейших исследователей стоянок каменного века. Он руководил экспедициями по всему Союзу: в Киргизии и Туркмении, в Узбекистане и конкретно в Ташкенте и Самарканде, а также на Украине (Деснинская археологическая экспедиция). Параллельно Воеводский занимал должность заместителя директора Музея антропологии МГУ.
Михаил Вацлавович одним из первых отработал передовую в 1940-е годы методику раскопок «большими площадями», но при этом позднее рекомендовал не увлекаться гигантоманией, а прослеживать натуральные площади стоянок первобытных людей, особое значение уделяя каждому культурному слою. Некоторые из разработок Воеводского используются и поныне.
Другой исследователь Щукинской стоянки — Борис Куфтин — прожил дольше, 61 год. Но на его долю выпали непростые испытания. С молодости он завоевал авторитет не только как археолог, но и как этнограф. Куфтин изучал неолитические стоянки в европейской части России и на Байкале и одновременно — культуру народов Закавказья, Маньчжурии и Крыма. Но в 1929 году ученый подвергся гонениям за отказ заниматься этнографией в соответствии с марксистским пониманием эволюции общества. Его обвинили в «буржуазности».
На следующий год Куфтин (на секундочку, сын «белого» офицера) был сослан в одно из сел Вологодской области. Удивительно мягкое наказание, учитывая его родословную. Но через три года ученого пригласили в Тбилиси, где он до конца жизни работал в Государственном музее Грузии.
В родной республике Сталина Куфтин первым выделил и описал вполне развитые Триалетскую и Куро-Аракскую археологические культуры и доказал, что они появились еще в III–II тысячелетии до н. э. Это открытие позволило раздвинуть рамки древнейшей истории Грузии на несколько тысяч лет. Ученому все простили и в 1941 году присвоили Сталинскую премию.
Его не стало летом 1953 года. Жизнь Куфтина оборвал несчастный случай. Его супруга — известная пианистка Валентина Стешенко-Куфтина — не пережила кончину археолога. По одним данным, она умерла спустя несколько недель, по другим — покончила с собой в тот же день прямо у кровати покойного мужа.
