В XVI–XVII вв. на территории современного района Отрадное находилась боярская вотчина Вельяминово. С 1624 г. она принадлежала князю Ивану Ивановичу Шуйскому — младшему брату низложенного царя Василия. Он был главой Приказа сыскных дел, проводившего розыск по результатам Смоленской кампании 1632–34 гг.
Сыскные приказы создавали как временные судебно-следственные комиссии для решения конкретных задач. Приказ по делу боярина Шеина царь Михаил Романов учреждает 2 марта 1634 г. Спустя два месяца главного «фигуранта» казнили, а приказ работал ещё два года — занимался конфискацией имущества, ссылкой и освобождением других осуждённых и их родных.
«Указал Государь роспрашивать боярина Михаила Борисовича Шеина, да околничих: князь Семена Васильевича Прозоровского, да Артемья Васильевича Измайлова да князь Михайла княж Васильева сына Белосельскаго для чего Смоленской острог покинули, бояром: князь Ивану Ивановичю Шуйскому да князь Андрею Васильевичю Хилкову, да околничему Василью Ивановичю Стрешневу, да дьяком: Тихону Бормосову да Дмитрею Прокофьеву».
Дворцовые разрядные книги, 1634 г.
Повод для следствия — неудача Смоленской кампании 1632—1634 годов: город не взяли, потеряли прежние приобретения, пришлось платить контрибуцию. Поначалу провал списывали на татарский набег на южных рубежах Московии. Вскоре, однако, стали поговаривать о божьей каре отцу царя Михаила патриарху Филарету — за нарушение Деулинского перемирия, спасшего Филарета из польского плена. Терпеть подобные слухи, разумеется, было «никак не мочно», так что главной причиной всех бед русского войска объявили предательство воевод.
Смоленский поход — как дело было?
Весной 1632 г. подходил к концу срок перемирия с Речью Посполитой — Московия готовилась к новой войне. Из-за долгих сборов упустили лето — основная часть марша до Смоленска пришлась на осеннюю распутицу. Постоянные проблемы со снабжением тормозили поход. По дороге Шеин «брал города как птичьи гнёзда», но когда войско к зиме дошло до цели и начало «правильную осаду», оно было измотанным, голодным и разлагалось на глазах. К лету подтянулись превосходящие силы поляков, и осаждающие сами оказались в осаде. Через полгода боёв Шеин капитулировал.
В Москве воевод встретили как изменников и быстро вынесли им смертный приговор. Только он и дошёл до нашего времени из всего «розыскного дела», так что о методах сыска можно лишь гадать. Признательных показаний обвиняемых — главного доказательства следственной практики той поры — в приговоре не упомянуто. Основой обвинения, очевидно, стали донесения приставленных к войску «шишей»-шпионов, очные ставки и многочисленные «расспросы языков» о поведении Шеина и его ближайшего окружения во время осады. Кто же на самом деле был виновен в поражении и была ли измена?
Версия первая — официальная
В приговоре, оглашённом 28 апреля 1634 г., Шеину припомнили все грехи. Прежде всего — дерзкие слова в адрес бояр на царской аудиенции перед походом. «И ты, Михайло Шеин, из Москвы еще на государеву службу не пошед, как был у Государя на отпуске у руки.. а говорил… твои де братья бояры будто в то время, как ты служил, многие по-запечью сидели и сыскать их было не мочно, и поносил всю свою братью пред Государем с болшою укоризною», — гласил приговор.
Предъявили им с Измайловым и обвинения посерьёзней. Мешкали, мол, в Можайске — «дождався самых осенных больших грязей». В Дорогобуже простояли аж девять недель, прямо нарушив царский указ. В Смоленск шли «мешкотно» — неприятелю хватило времени собраться с силами. Осаду вели кое-как: город от снабжения не отрезали, подкрепления пропускали без боя. Крепость штурмовали неохотно, не вовремя, помощников не слушали, снабжение провалили, да ещё и наживались на поставках — «ратных людей поморили до основанья». И в довершение: «Государю о том не писывали, а про что писывали, и то коротко и неправдою». Вывод был неутешительным: «государевым делом не радели ни в чем и не промышляли ничем и Государю изменили и добра хотели Литовскому Королю во всем, и крест ему целовали, что с ним не биться, и наряд и зелье и свинец и всякие пушечные запасы Литовскому Королю отдали без государева указу».
«Впервые в армии были огромные массы солдатской пехоты, которую нужно было снабжать; впервые были значительные контингенты наёмников, подчинённых московскому воеводе; впервые со времён Смуты начиналась большая серьёзная война; впервые со времени Ивана Грозного целью похода была мощная крепость. Многое было впервые, и справиться с этим было сложно».
Д. Н. Меньшиков, «Смоленская война 1632—1634 гг. и начальный этап реформирования московской армии»
Казнь состоялась сразу после объявления приговора: двум воеводам и сыну Измайлова Василию отрубили голову на Красной площади. Подручные воевод пострадали за низкопоклонство перед иностранцами и «непригожие слова» в адрес соотечественников, дети пали жертвой объективного вменения за прегрешения отцов. Двух дьяков, которых Шеин «лаел и позорил», освободили. Воеводам Прозоровскому и Белосельскому «по упрошению» царской семьи и за служебные заслуги заменили смертную казнь ссылкой. К тому же у Прозоровского обнаружилось смягчающее обстоятельство — именно он настаивал при осаде на решительных действиях, да только Шеин его не послушал.
Версия вторая — конспирологическая
В конце XIX в. в архивах нашлись документы Разрядного приказа, которые подмывали официальную версию следствия и подтверждали предположение о боярском заговоре против Шеина. В ожесточённой полемике противники воеводы сравнивали его с маршалом Базеном, а воодушевлённые находкой сторонники наделяли идеальными чертами благородного европейца среди холопов-бояр, не простивших выскочке справедливых обличений: ведь гневная речь Шеина на царской аудиенции была первым пунктом обвинения. «Бояре хотели Шеина стереть с лица земли; так оно и случилось. Боярский смертный приговор, утверждённый царём о боярине Михаиле Борисовиче Шеине, окольничем Артёме Васильевиче Измайлове и сыне его стольнике Василье, от 18 апреля 1634 г., составленный в приказе Сыскных дел в угоду боярам, односторонен и бездоказателен», — писал обнаруживший документы историк-архивист А. Н. Зерцалов.
С характерной для исследователей конца XIX в. дотошностью защитники доброго имени Шеина сопоставили текст обвинения с новыми данными, которые указывали на очевидную медлительность Москвы в поставках провианта, осадных орудий, зарядов и подмоги. Других объяснений, кроме злого боярского умысла, эта картина не давала: бояре сознательно выматывали и добивали смоленское войско, потирая руки в предвкушении падения обидчика — царского любимца Михаила Шеина.
Версия третья — суд истории
Сегодня страсти поутихли, но вопросы остались, а взвешенные ответы на них не позволяют занять ни сторону обвинения, ни сторону защиты. К началу Смоленской кампании дворянское ополчение ещё не оправилось от Смуты. На фоне новой европейской тактики линейного боя стала заметна слабая боеспособность стрельцов и казаков — накануне войны начинают создавать полки нового строя по западному образцу. Процесс этот занял намного больше времени и средств, чем ожидали, — оттого и затянулись сборы. Армия получилась внушительной, требующей иного, чем прежде, управления — и царь, и Разрядный приказ, и воеводы Шеин с Измайловым оказались к этому не готовы.
Разрядный приказ из рук вон плохо поставил снабжение. Шеин же оказался не способен на решительные действия: инициатива перешла к полякам, но не измена была причиной поражения, а чрезмерная осторожность воеводы, стремившегося — по своему опыту прошлых войн — действовать лишь наверняка.
И то сказать — переломная эпоха.
