В районе Ховрино находится усадьба, с начала ХХ века известная как Грачевка — по имени последних владельцев, купцов Грачевых. Но и до них на этом месте были усадьбы — в том числе и Натальи Алексеевны Столыпиной, двоюродной бабушки Лермонтова.
Род Столыпиных ведет свою историю по меньшей мере с XVI века. Уже в начале XVII столетия есть сведения о разнообразных милостях, которыми удостаивались представители этой муромской семьи. Этот род был небогат и не слишком знаменит до XVIII века. Настоящая история Столыпиных начинается с Алексея Емельяновича, служившего в гвардии при Елизавете.
Герб Столыпиных
Щит разделен надвое, верхняя половина червленая, нижняя — лазоревая. В щите изображен серебряный одноглавый орел. В правой лапе он держит змея, в левой — серебряную подкову с золотым крестом. Щит держат два единорога.
Елизаветинский гренадер
Алексей Столыпин был гренадером Ее Императорского величества Лейб-компании — то есть входил в элиту элит, отборную роту лейб-гвардии Преображенского полка в пору его расцвета. До 1758 года он учился в гимназии при Московском университете, но потом выбрал не путь Фонвизина, а путь Орлова. По послужному списку — сначала конная гвардия, а потом лейб-компания — можно сделать вывод, что Столыпин отличался ростом и статью, потому что только это могло позволить представителю не самого знатного рода попасть в лучшие полки империи. Но Орловым он так и не стал. При новом императоре Петре III лейб-компания была распущена, а Столыпин отправился в Пензенскую провинцию Казанской губернии. Там он пропустил переворот, благодаря которому его бывшие товарищи получили ордена, титулы, а некоторые «и доступ в альков императрицы». Столыпин не бедствовал — он стал предводителем пензенского дворянства, а также заведовал винокурением и разбогател на поставках. Он имел одиннадцать детей — и вот здесь начинается самое интересное. Так вышло, что бывший лейб-гвардеец стал прадедом и Петра Аркадьевича Столыпина, и Михаила Юрьевича Лермонтова.
Пензенские богатыри
«В Пензенской губернии было тогда семейство безобразных гигантов, величающихся, высящихся, яко кедры ливанские <…> Глава его Алексей Емельянович был человек неглупый, с большим состоянием: он имел труппу актеров и музыкантов, имел каменный дом в Москве и давал балы, каких тогда можно было найти в ней по двадцати каждый день. В чине отставного поручика (дело дотоле неслыханное) был он раз выбран губернским предводителем; если прибавить к тому чрезвычайно высокий его рост, то сколько причин, чтобы почитать себя выше обыкновенных смертных!» Самый злой мемуарист XIX века Филипп Вигель не жалел никого, прошелся и по Столыпиным.
Старший из сыновей, Александр, недолго служил адъютантом у самого Суворова. Затем вышел в отставку, жил в Симбирске и на старости лет оставил воспоминания о полководце, позже опубликованные в журнале «Москвитянин»: «…он перекрестил меня, поцеловал в лоб и, ударив по плечу, сказал: “Бог милостив, мы еще послужим вместе!”» Но так вместе и не послужили
Еще одного сына, Аркадия, помянул недобрым словом Вигель. В Пензе Аркадий Алексеевич служил губернским прокурором. По словам мемуариста, Столыпин был вольнодумцем, оппонировал властям по поводу и без оного и в целом, по выражению Вигеля, «посеял зловредные семена». Аркадий Алексеевич был другом Сперанского, переписывался с ним, когда реформатора отправили в ссылку, много общался с декабристами — в том числе и с Рылеевым. И от привлечения к делу о восстании на Сенатской площади его спасла только смерть — Столыпин умер в мае 1825 года.
Три младших сына выбрали военную карьеру. Николай Алексеевич в 1812 году командовал уланским полком, отличился под Витебском, участвовал в Заграничном походе. Погиб он нелепо и не на поле боя — в 1830 году его растерзала толпа во время чумного бунта в Севастополе. Дмитрий Алексеевич (дед П. А. Столыпина), офицер-артиллерист, сражался при Аустерлице, дошел до Парижа, дружил с Пестелем. Наконец, Афанасий Алексеевич Столыпин, еще один артиллерист, командовал батареей во время Бородинского сражения. А потом, выйдя в отставку, вместе со старшей сестрой Елизаветой опекал Мишеля — двоюродного внука, Михаила Лермонтова. Считается, что он — тот самый бородинский «дядя». Впрочем, и остальные «дяди» могли бы многое рассказать.
Афанасий Алексеевич Столыпин. Неизвестный художник, 1800-е годы; Алексей Аркадьевич Столыпин (Монго). В. И. Гау, 1845 год; Елизавета Алексеевна Арсеньева, урожд. Столыпина (1773–1845)
Бабушка Мишеля
Дочери Алексея Столыпина были довольно удачно выданы замуж. Елизавета — за отставного офицера-преображенца Арсеньева, Екатерина — за героя турецких войн Акима Хастатова, Александра — за пензенского (а затем московского) вице-губернатора Александра Евреинова, Наталья — за местного предводителя дворянства Григория Столыпина (очень дальнего родственника). Больше всех из них прославилась Елизавета Алексеевна Арсеньева — «главная бабушка» русской поэзии.
Сестры пережили своих мужей и затем крепко взялись за доставшиеся им имения. Наталья Алексеевна после пожара 1812 года купила разоренную усадьбу в Ховрине, к северу от Москвы, и быстро привела ее в порядок — построила дом, разбила прекрасный сад. Елизавета Алексеевна берегла Тарханы — главный центр притяжения всех бесчисленных родственников.
«Он один свет очей моих, все мое блаженство в нем». Самых своих близких родственников Елизавета Алексеевна потеряла рано. Муж, гвардейский поручик Арсеньев, скончался в 1810 году. Через семь лет умерла и ее единственная дочь Мария. А помещица взяла на воспитание внука Михаила, наняла ему лучших бонн и гувернеров. Отец Михаила, Юрий Лермонтов, был полностью отстранен от воспитания сына. Елизавета Алексеевна посчитала, что лучше справится с этой задачей. Более того, она настолько не любила зятя, что распорядилась в случае собственной преждевременной кончины передать опеку над Мишелем своим братьям — со строжайшим условием не отдавать мальчика отцу.
В Тарханах Лермонтов был окружен лаской, заботой и многочисленными родственниками. Настоящий «царства дивного всесильный господин». Чтобы Мишелю не было скучно, бабушка настояла на переезде кавказских родственников, причем за свой счет. «Покойная мать моя была родная и любимая племянница Елизаветы Алексеевны, которая и уговаривала ее переехать с Кавказа, где мы жили, в Пензенскую губернию, и помогла купить имение в трех верстах от своего, а меня, из дружбы к ней, взяла к себе на воспитание вместе с Мишелем, как мы все звали Михаила Юрьевича», — вспоминал троюродный брат Лермонтова Аким Шан-Гирей. Были и другие родственники из Столыпиных — опять же, не считая представителей старшего поколения. Одним из ближайших друзей Лермонтова стал Монго, его дядя (и при этом сверстник) Алексей Аркадьевич Столыпин.
Лермонтова во всех его поездках сопровождала бабушка — и в Москву, в пансион при университете, и в Петербург, в школу юнкеров (где учились и Шан-Гирей, и Столыпин). В 1835 году, в возрасте 21 года, Лермонтов признавался, что впервые остается один — и боится этого. А остался он один, потому что бабушка отправилась в Тарханы за деньгами для Миши — ведь офицеру в Петербурге нужно было вести приличествующий свету образ жизни. Родственники Столыпины оставались с Лермонтовым до последних минут его жизни. Алексей Аркадьевич, Монго, был негласным его секундантом на дуэли с Мартыновым в Пятигорске. После гибели Лермонтова похоронили там же, на пятигорском кладбище. Через полгода бабушка добилась разрешения перенести прах любимого внука в Тарханы. Там, в присутствии многочисленных родственников — Шан-Гиреев, Столыпиных, Евреиновых — и прошли вторые похороны. И теперь Лермонтов покоится в семейной усыпальнице, рядом с матерью и бабушкой, пережившей его на четыре года.
