Со времен Ивана Грозного Измайлово было вотчиной бояр Романовых. Вернее, сначала не Романовых, а Захарьиных — именно такую фамилию они носили до конца XVI века.
Кошка, сын Кобылы
Генеалогия Романовых сейчас не представляет большой загадки. После трехсот лет царствования этой династии белых пятен почти не осталось, и нетрудно проследить за прямой линией от родоначальника до первого царя, Михаила Федоровича.
Первый в этом списке боярин Андрей Кобыла, соратник московского князя Симеона Гордого. Достоверно известно, что его прямые потомки и стали Романовыми. Правда, собственное происхождение Кобылы туманно. Возможно, он был родом из Новгорода. По более поздней версии, которая нашла отражение во многих российских гербах, пращур царей происходил из знатного прусского рода — якобы его дедом был прусский вождь Дивон, потомок короля Видевута. Но эту версию современные историки считают более чем сомнительной.
Основатель рода Романовых — шурин Ивана Грозного и боярин Никита Романович Захарьин-Юрьев.
Младший сын боярина Кобылы Федор Андреевич Кошка выполнял дипломатические миссии при Дмитрии Донском. От него произошли многие прославленные семейства — помимо Романовых это Шереметевы, Яковлевы и Лацкие. Основной же род — Кошкины. Иван Федорович Кошкин, сын Федора Кошки, стал советником князя Василия I.
Его младший сын Захарий Иванович Кошкин присутствовал на свадьбе Василия II. В Ермолинской летописи указывается, что именно наблюдательность Захария Кошкина привела к кровопролитному конфликту между внуками Дмитрия Донского. Кошкин увидел на звенигородском князе Василии Юрьевиче Косом золотой пояс, принадлежавший когда-то московскому великому князю. С гостя пояс сорвали, тот обиделся и затем вместе с братом Дмитрием Шемякой «пограбиша Ярославль и казны всех князей разграбиша».
Сын Захария Кошкина Юрий много и плодотворно воевал — с новгородскими еретиками, с татарами, с литовцами. Сыновья Юрия носили уже фамилию Захарьиных-Кошкиных. Третьего сына звали Роман. О жизни и службе этого боярина известно немного. Источники сообщают, что его назначали воеводой. Но подлинная роль Романа Захарьина (или Захарьина-Юрьева) в истории заключалась всего лишь в том, что он был отцом девушки, обеспечившей всему роду близость к трону и влияние. Дочь его стала царицей.
Царский шурин
На смотре невест в 1547 году выбор молодого Ивана IV пал на Анастасию Романовну (тогда еще говорили — «Романову»). Из отзывов современников о первой и самой любимой жене царя складывается идиллическая картина: «предобрая», «кроткая», «милостивая», «беззлобливая». За тринадцать лет брака она родила царю шесть детей и скончалась в 1560 году. Скорее всего, Анастасия была отравлена. Во всяком случае, именно такой версии придерживался сам Иван. «А и с женою вы меня про что разлучили», — пишет он князю Андрею Курбскому, обращаясь через него ко всем боярам. А в соборном определении 1572 года, разрешавшем царю в четвертый раз вступить в брак, указывается, что первую супругу Ивана свели в могилу его недруги: «вражьим наветом и злых людей чародейством и отравами царицу Анастасию изведоша».
Брат Анастасии Никита Романович Захарьин-Юрьев был любимцем царя при жизни своей сестры и, что самое удивительное, после ее смерти. Иван Грозный поручал шурину важные миссии, дипломатические и военные, доверял ему Москву, пока сам отправлялся в походы, жаловал землями и оделял милостями. Так что если завистливые придворные бояре и впрямь решили уменьшить влияние Захарьиных на царя и отравить Анастасию, усилия эти оказались напрасными. Когда произошел раздел земель на опричнину и земщину, Никита Романович был поставлен в земскую Боярскую думу. Он служил воеводой и выполнял дипломатические задачи. Так, в 1575 году Никита Романович вел переговоры с представителями германского императора Максимилиана II, а в 1581 году помогал царю принимать папского посланника Антонио Поссевино. Да и в целом, как видно из документов, боярин был ближайшим советником государя по внешнеполитическим вопросам.
После смерти Ивана Грозного в марте 1584 года Никита Романович стал одной из ключевых фигур в государстве. Он опекал нового царя, своего племянника Федора Иоанновича. Никаких конфликтов между боярами не было — советники молодого монарха состояли между собой в дружеских или родственных отношениях: Мстиславский, Годунов, Захарьин-Юрьев. Но долго править от имени Федора не довелось: в 1585 или 1586 году он занемог, принял постриг, а через несколько месяцев скончался.
Папские послы у Ивана Грозного. Картина М. В. Нестерова, 1884 год
Великий государь Филарет Никитич
Сыну Никиты Захарьина-Юрьева Феодору Никитичу удалось невозможное: при нем византийская формула «царь и патриарх» (rex et sacerdos) была реализована буквально. После смерти царя Федора Иоанновича осталось две линии родственников, которые по происхождению и влиянию могли претендовать на престол. С одной стороны, это племянник первой жены Ивана Грозного Федор Никитич. Он первым из своего рода принял фамилию Романов, по имени деда. С другой стороны, это шурин Федора Иоанновича Борис Годунов, фактически правивший государством.
Годунов выиграл борьбу, в 1598 году стал царем, а через два года отправил в ссылку Федора Никитича и заставил его принять постриг под именем Филарета. Насчет амбиций Романова он мог более не беспокоиться — монаху уже не стать царем. Но Годунов оказался прав только формально. При Лжедмитрии I в 1606 году Филарет был освобожден из монастыря и стал митрополитом Ростовским. При втором, тушинском, самозванце он и вовсе стал патриархом — главой всей русской церкви. Впоследствии Филарет всегда подчеркивал, что не принимал этого дара от Лжедмитрия II и был в это время пленником в тушинском лагере. Сомнительность патриаршего статуса Филарета, впрочем, не смущала его сына Михаила Федоровича. После воцарения он продолжал называть Филарета, находившегося в плену у поляков, патриархом. В работе «Царь и патриарх» Борис Успенский предполагает, что именно эта недосказанность стала причиной особой торжественности, с которой в 1619 году было обставлено официальное возведение Филарета на патриарший престол — не собором русских епископов, а Иерусалимским патриархом Феофаном.
Патриарх Филарет был «серым кардиналом» при своем сыне Михаиле Федоровиче — первом царе из рода Романовых.
Деятельность Филарета после 1619 года сложно разделить на церковную и государственную — одно подразумевало другое. Заняв патриарший престол, Филарет сразу погрузился в судебный процесс о «книжной справе». Это очень характерный эпизод — Филарет показал себя и как дипломат, и как неумолимый глава церкви. За год до этого несколько иноков — архимандрит Троице-Сергиева монастыря Дионисий и справщики Арсений Глухой и Иван Наседка — сверились с греческими оригиналами и из фразы молитвы на Богоявление «освяти воду Духом Твоим Святым и огнем» убрали «и огнем». Справщики посчитали, что эти слова добавились позже, возможно, в результате ошибки писца. Их осудили за кощунство и самоуправство, осудили на соборе и наказали. Филарет, разобрав дело во всех подробностях, оправдал иноков. Но «и огнем» убирать не стал, проявив чудеса дипломатии. Он попросил уезжавшего из Москвы патриарха Феофана посоветоваться с остальными патриархами и свериться с греческими книгами. В итоге только в 1625 году «и огнем» убрали из молитвы. Не стоит недооценивать значимость проблемы: спустя десятилетия «книжная справа» стала главной причиной раскола в русской церкви.
В светской жизни роль Филарета была не менее важна. Сын его, царь Михаил Федорович, официально называл отца так: «великий государь Филарет Никитич». Имя патриарха стояло на многих документах рядом с царским. Он проявил себя как политик еще в Смутное время: поляки предложили ему подписать воззвание к русским войскам, в котором содержалось требование сдать Смоленск. Филарет отказался и на восемь лет оказался в плену. Николай Костомаров описывает Михаила Федоровича как царя кроткого и мягкосердечного. Филарет же правил твердой рукой: «царственный сын ничего не смел делать без его воли и благословения». Филарету удалось упрочить и династию Романовых на троне, привести в порядок разоренную Смутой страну и заставить относиться к сану патриарха как к самостоятельной величине, с которой приходится считаться даже царям.
