Центральный парк культуры и отдыха имени Горького разбили в 1928 году как главное место досуга новой социалистической Москвы. С тех пор в столице появилось множество новых, современных рекреационных зон. И все равно этот парк — лучший и самый любимый.
«Маслящиеся пельмени»
Все началось в 1923 году. На месте пустырей, огородов и городской свалки под руководством в том числе архитектора-конструктивиста Константина Мельникова соорудили павильоны Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки. Подобный опыт уже был — до революции такие мероприятия устраивали в Александровском саду. Одно из них — Политехническая выставка 1872 года — даже стало стимулом к созданию Политехнического музея.
Здесь же преследовали еще одну цель — окультурить пространство. В центре первого в мире советского государства свалок быть не должно. Писатель Валентин Катаев радовался:
«Мы посещали первую Сельскохозяйственную выставку в Нескучном саду, где толпы крестьян, колхозников и единоличников из всех союзных республик в своих национальных одеждах, в тюбетейках и папахах, оставя павильоны и загоны с баснословными свиньями, быками, двугорбыми верблюдами, от которых исходила целебная вонь скотных дворов, толпились на берегу разукрашенной Москвы-реки, восхищаясь маленьким дюралевым “Юнкерсом” на водяных лыжах, который то поднимался в воздух, делая круги над пестрым табором выставки, то садился на воду».
А Михаил Булгаков сделал с этой выставки яркий газетный репортаж:
«Трехсветный, трехэтажный павильон весь залит пятнами цветных экспонатов по золотому деревянному фону, а в окнах синеющая и стальная гладь Москвы-реки. “Sibcustprom” — изделия из мамонтовой кости. Маленький бюст Троцкого, резные фигурные шахматы, сотни вещиц и безделушек. Горностаевым мехом по овчине белые буквы “Н.К.В.Т.”, и щиты, и на щитах меха. Черно-бурые лисицы, черный редкий волк, песцы разные — недопесок, синяк, гагара. Соболя прибайкальские, якутские, нарымские, росомахи темные. Бледный кисейный вечерний свет в окне и спальня красного дерева. Столовая <…> Уральские самоцветы, яшма, малахит, горный дымчатый хрусталь. На гигантском столе модель фабрики галош, опять меха, ткани, вышивки, кожи. Вижу в приволе, куда сбегают легкие лестницы, экипажи, брички показательной образцовой мастерской. Бочки, оси, колеса».
Было там и множество национальных ресторанчиков, которым Михаил Булгаков тоже отдал должное: «К узбеку в кассу сыпят 50-ти и сторублевые бумажки.
— Четыре порции. Шашлык. Пельмени ворчат у печей. Жаром веет. Хруст и говор. Едят маслящиеся пельмени, едят какой-то витой белый хлеб, волокут шашлык на тарелках».
В редакции газеты «Накануне», заказавшей репортаж, ужасно удивились, когда увидели, что ресторанные счета, предъявленные автором к оплате, расписаны на двоих. «Я в ресторан без дамы не хожу», — пояснил Михаил Афанасьевич.
Сезонный билет за полтинник
К строительству нового парка отнеслись с полной серьезностью. Требовалось создать нечто уникальное, не имеющее аналогов ни в старой России, ни за рубежом. Парк должен был сделаться местом «массовой пропаганды советской культуры и пролетарского искусства», и в то же время быть просто парком, живописным и уютным, куда хотелось бы прийти и отдохнуть.
Моссовет выделил 200 тысяч рублей, а Госбанк еще больше — полмиллиона. В художественный совет парка вошел сам Анатолий Луначарский, нарком просвещения. А это уровень современного министра. По его инициативе было также создано «Общество друзей парка культуры и отдыха» — организация, объединяющая тех, кто хочет оказать любую помощь будущему парку.
Поначалу строительство решили доверить маститому мэтру Ивану Жолтовскому, признанному мастеру ретроспективизма, неоклассицизма и неоренессанса. Но, подумав, рассудили, что все это — не лучшая идея в случае с современным парком. И архитектурный надзор передали тому же Константину Мельникову, который в 1923-м делал выставку.
С открытием решили не затягивать. Еще не все было готово, но «Рабочая Москва» в 1928 году писала: «Зав. парком тов. Лебедев сообщил нашему сотруднику, что парк открывается в воскресенье 12 августа в 12 часов дня. Вход в первый день будет бесплатный, а затем устанавливается плата в 10 копеек. Кроме того, выпускаются сезонные билеты за полтинник со дня сезона».
В первый день парк посетило 100 000 человек. Осип Эмильевич Мандельштам посвятил новому парку стихи:
Там, где купальни, бумагопрядильни
И широчайшие зеленые сады,
На реке Москве есть светоговорильня
С гребешками отдыха, культуры и воды.
А 23 сентября его закрыли — чтобы спокойно доводить до ума.
И помыться, и побриться
Юрий Олеша писал:
«Парк прозрачен. Деревянные части его окрашены в синее. Стоит высокая башня. Ее высота условна. Здесь высота сооружений делится на площадь огромной территории. Парк нежно реален. Некоторые детали его видишь сквозь ветки. Между собой и далекими купами Нескучного сада видишь двух летающих бабочек…
Ежедневно парк посещают в среднем 100 000 человек. Они здесь проявляют свое “я”. Они гуляют, занимаются физкультурой, принимают душ, поют хором, танцуют, читают, катаются на лодках, учатся плавать, участвуют в митингах, слушают музыку, едят вафли, прыгают с парашютом, рассматривают экспонаты выставок, слушают доклады…
По реке летит моторная лодка. У нее вырастает крыло. Толстое водяное крыло.
Спорт!»
Чего только здесь не было! Краевед Юрий Федосюк делился юношескими воспоминаниями:
«Самым интересным в парке были аттракционы. Постепенно я посетил почти все. Крутился на центробежном кругу, с ускорением вращения которого всех стоящих на нем разбрасывало по сторонам. Ходил по “комнате смеха”, где разного рода кривые зеркала превращали зрителей в забавных уродцев. Побывал в “таинственной комнате”, с виду — самой обыкновенной, со столом, стульями, шкафами, кроватью, диваном. Посетители садились на мостике, нависшем над комнатой. Вдруг стены ее начинали вращаться, набирать обороты, ничего не падало, но сидящим казалось, что вращаются они вместе с мостиком, и некоторые, вообразив, что повисли над головой, кричали от страха… Садился в вагон электропоезда, вагон как вагон, раздавалась сирена, он как бы приходил в движение, трясся, по стенам бежали тени, а впереди, на экране, проецировалась кинолента с заснятым железнодорожным полотном.
Много было в парке народных увеселений и игр, по нынешним временам весьма наивных и примитивных, но собиравших множество посетителей. На массовом поле устраивались соревнования: бег наперегонки на одной ноге, бег в мешках; победители получали премии. Разучивались под баян различные песни: массовик развертывал рулон с крупно написанным текстом песни, любители хорового пения старательно повторяли каждый куплет, потом пели всю песню в целом: “В путь-дорожку дальнюю я тебя отправлю, Упадет на яблоню спелый цвет зари. Подари мне, сокол, на прощанье саблю, Вместе с острой саблей пику подари”. “Отлично, превосходно, — ободряет массовик, теперь перейдем к другой: “Сулико” — народная грузинская песня, лучшая песня товарища Сталина”, — и развертывает новый рулон: “Я могилу милой искал, но ее найти нелегко…”».
Краеведческая вышка, Городок пионера и школьника, Зеленый театр. Санитарный блок, в котором можно было и помыться, и побриться. Выставка «Основные вехи жизни и революционной деятельности И. В. Сталина». Скульптурная группа «Красноармеец, беседующий с ребятами». «Параболоид чудес». Аттракцион «Летающие люди»— имитация «мертвой петли». Парашютная вышка со спиральным спуском.
«Вот если бы вы видели, как я падал со спирального спуска в Парке культуры и отдыха!» — с гордостью вспоминал фоторепортер Меньшов из романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок».
А «Правда» отчитывалась: «Парк вошел в плоть и кровь пролетарской Москвы, стал ее неотъемлемой частью».
Увлекательные приключения девушки с веслом
В 1932 году главному парку присвоили имя главного писателя — Максима Горького. Сам он в то время еще жил и умирать не собирался, но это не смущало никого. Повод был довольно относительный — сорокалетие его общественной и литературной деятельности. Ведь никогда не знаешь, какой именно момент нужно считать началом деятельности литературной, а тем более общественной. Но и этот курьез вопросов не вызвал.
Примерно тогда же парку присвоили статус Центрального. Раньше в этом просто не было необходимости — он был в своем роде единственным. В том же 1932 году в парке открыли первую в стране детскую железную дорогу. Протяженность скромная, немногим больше полукилометра. Но она была почти что настоящая — с электроподстанцией, вагонным депо и двумя тупиковыми станциями. По некоторым сведениям, и создателями этого аттракциона тоже были дети — юные техники с подмосковной станции Подлипки.
Дорогу хотели продлить, выстроить для нее мост, соорудить еще одно депо. Но вместо этого, наоборот, разобрали даже то, что имелось. А в 1935 году в центре Фигурного фонтана, расположенного на главной площади, установили легендарную фигуру скульптора Ивана Шадра «Девушка с веслом». Но прошло несколько месяцев — и фигуру сняли. Говорят, что по личному распоряжению Сталина. Якобы он увидел обнаженную спортсменку и сказал: «Убрать! Увидят и дальше не пойдут!».
Скульптуру отправили в парк культуры и отдыха города Луганска — не пропадать же такому добру. А Шадр изваял для Центрального парка новую «Девушку с веслом», более пуританского вида. Ее принялись тиражировать, и впоследствии именно этот, второй, вариант сделался символом так называемого «гипсового соцреализма».
«Чуть моросит. Не вертятся колеса»
Шли годы, и парк постепенно утрачивал комсомольский задор первых послереволюционных десятилетий. К нему привыкли, он уже не удивлял.
Но любить его, похоже, стали еще больше. Поэт Юрий Карабчиевский очень точно выразил парковую атмосферу 60-70-х годов в поэме «Осенняя хроника»:
Чуть моросит. Не вертятся колеса.
Задраены ларьки и рестораны.
Пустые лодки дремлют на воде.
И только репродукторы на мачтах, бессовестные, шумные жестянки, живут нелепой, выдуманной жизнью, растрачивают кукольные страсти, тревожатся о всякой чепухе.
Лишь изредка смолкает перебранка, и за руки на мокрые дорожки выводят дребезжащего Шопена, одетого в рабочие штаны…
Холодный парк изысканно красив, как пасмурный инопланетный город, как прошлое, покинутое нами.
Как прошлое, где каждая минута существенна не меньше предыдущей. Как прошлое, где всякая печаль пронзительна до боли и желанна.
Как прошлое, в котором мы живем томительной потусторонней жизнью.
А в 1981 году американский беллетрист Мартин Круз Смит пишет детектив из советской жизни. Он называется «Парк Горького» — этот бренд узнаваем и за рубежом.
Клюква выходит несусветная: «Солнце село в клубы облаков. Аркадий побрел к площадке аттракционов… Сегодня детей было мало. Два старика в сгущающихся сумерках стучали костяшками домино. Лоточницы в белых колпаках и передниках сбились в кучу. Учившийся ходить карапуз испытывал прочность эластичного поводка, концы которого были в руках бабушки. На краю площадки в кабинке колеса обозрения где-то на полпути повисла дряхлая супружеская пара. Дежуривший у колеса прыщавый парень листал журнал с картинками мотоциклов, не пускать же колесо ради каких-то двух пенсионеров. Ветер усиливался, раскачивая кабину, и старушка в страхе прижималась к мужу.
— Включай, — Аркадий предъявил билет и забрался в кабинку. — Ну!»
Тем не менее книга пользуется популярностью, и в 1983 году по ней снимают одноименный фильм с Уильямом Хертом в главной роли. Правда, группе запретили въезд в СССР, и Москву пришлось снимать в Хельсинки и Стокгольме.
* * *
Сегодняшний парк снова весел и шумен. Только вместо идеологии тон задает коммерция. Парк имени Горького, как всегда, идет в ногу со временем. За это его, собственно, и любят.
