Поздней осенью 1941 года немцы подошли вплотную к Москве — в их биноклях виднелись столичные здания. Одолеть Красную армию они так и не смогли, однако москвичи все равно столкнулись с врагом. Еще с июля город нещадно бомбили. Войска ПВО сбивали самолеты люфтваффе и заградительным огнем заставляли их развернуться. Одна из зенитных батарей, 20-я, располагалась в Строгино.
Воздушная тревога
1941 год стал самым тяжелым для Советского Союза. Несмотря на многолетнюю подготовку к масштабной войне, Красная армия оказалась неспособна остановить вермахт у границы. В летние и осенние месяцы СССР понес колоссальные потери погибшими и пленными. В «котлах» под Минском, Киевом, Вязьмой и Брянском погибли десятки дивизий, сотни тысяч красноармейцев. Немцы стремительно продвигались к советской столице.
Москвичи почувствовали войну уже в июле: если немецкие танки оставались пока на значительном расстоянии и советские войска, как могли, сдерживали их, то люфтваффе уже могли достичь неба над столицей. 21 июля произошел первый мощный налет на Москву — около 250 самолетов (или, по другим данным, 220) вылетели с аэродромов оккупированной Белоруссии и бомбили город. Но им дали отпор.
Первые налеты немцы совершали ночью. Бомбардировщики летели несколькими группами и на разной высоте. Первый эшелон шел ниже других — он был освещен прожекторами, и по нему ориентировались остальные. Перед бомбардировкой немцы сбрасывали сигнальные ракеты, чтобы осветить цели. «После сброса на парашютах осветительных бомб с вражеских самолетов полетели “зажигалки”, фугасы и пустые дырявые бочки, горела краска, языки пламени лизали дульные тормоза. Огневики и прибористы отстреливали одну за другой цели, не давая самолетам прорваться через огневую зону», — вспоминает участник обороны Андрей Тарасенко. В деревнях, расположенных недалеко от позиций зениток, ревел скот. Люди в панике выбегали из своих домов.
На страже неба
Однако беззащитным город не был. К концу июля вокруг Москвы уже действовала довольно мощная система противовоздушной обороны. Часть ее представляли аэростатные заграждения, расположенные в радиусе около 5 км от Кремля. Звенья ПВО были размещены с большей концентрацией на западных подступах к Москве — вероятность атак с этой стороны была выше. Зенитки размещались на холмах. Там бойцы имели хороший обзор, но приходилось думать и о тщательной маскировке, чтобы не быть замеченными немецкими налетчиками.
На территории нынешнего района Строгино размещалась 20-я батарея под командованием лейтенанта Г. С. Повстана. Зенитки поставили прямо на поле некогда преуспевающего колхоза имени Уханова. Работали там в основном жители деревни Строгино — выращивали капусту и картофель. С началом войны многие колхозники ушли на фронт. Батарея находилась между сегодняшним Неманским проездом и МКАД, Зенитчики на страже Московского Кремля Фрагмент немецкой аэрофотосъемки сейчас там уже вырос спальный район из многоэтажек, а рядом разбит сквер с яблоневым садом. Холм, на котором устанавливали орудия, давно срезали, впрочем, с этой возвышенности все равно открывается широкий вид на Москву и ее окрестности. На месте расположения 20-й батареи стоит памятный камень.
«23 июня 1941 года зенитки уже стояли на своих позициях, — рассказывает изданию “Аргументы и факты” руководитель литературного объединения “Строгино” Владимир Богданов, — 15 июля (…) появился первый немецкий самолет-разведчик, его сразу обнаружили и встретили огнем. Так состоялось боевое крещение полка. До 21 июля было затишье. А в ночь с 21 на 22 июля начался массовый налет». Полк в Строгино сбил 7 самолетов. Обломки одной из немецких машин увезли на Тушинский аэродром и оставили там на всеобщее обозрение.
Сын Марины Цветаевой Георгий Эфрон осенью 1941-го вернулся на некоторое время в столицу из эвакуации и застал самое тяжелое время в преддверии большой битвы за город. 30 октября 1941 года он записал в дневнике:
«Днем, без всякой тревоги, были сброшены две бомбы: одна попала на площадь Свердлова, около Большого театра, в фасаде которого она образовала большую брешь. Были жертвы. Вторая бомба упала в самую середину улицы Горького, около телеграфа и диетического магазина, было много жертв. Разбитые стекла, окна вылетели к чорту. Я как раз был в этом районе, но, к счастью, не пострадал. Это оказались разрывные бомбы. [. . .] И все это в ослепительно хорошую погоду: ясную, прозрачную, с голубым небом и облачками, как у Ватто… Ночью светила луна, и бомбардировка была сильная. Все стекла нашего дома, или почти все, разбились, кроме наших. Тревога длилась долго: 8 часов. [. . .] Все время тревоги над нашей головой сверкали перекрестные лучи прожекторов, все время разрывались бомбы. Противовоздушная оборона и пулеметы, устроенные на крышах домов, трещали с невероятным шумом».
За несколько часов до первого массированного налета немецких бомбардировщиков Государственный комитет обороны проводил учения войск ПВО на картах. Возглавлял учения Иосиф Сталин, а итог им подвел Георгий Жуков. Он положительно отметил готовность командиров. На следующий день были назначены учения по отражению атак в ночное время, но вместо теоретических занятий пришлось пройти полевую практику — немцы не стали ждать, пока войска подготовятся.
Не будут крылья черные над Родиной летать
Из сотен вражеских самолетов над Москвой сбивали десятки — вроде бы немного. Однако заградительный огонь останавливал остальных — они опасались идти на риск, разворачивались вместе с бомбами, предназначенными для Москвы. Каждый пропущенный зенитками самолет наносил значительный ущерб, правда, и в самом городе делалось все возможное: люди укрывались в бомбоубежищах и подвалах, а специальные дежурные бригады тушили «зажигалки» на чердаках домов.
По советским данным, в результате немецких бомбардировок Москвы погибло более 2 тысяч москвичей. Бомбы повредили или разрушили 5584 жилых здания, девяносто госпиталей, 253 школы, 19 театров и дворцов культуры.
Однако и зенитки попадали в прицел немецких самолетов. Батареи ПВО тоже маскировали, как, например, заводы, которые невозможно было вывезти. Иногда для этого даже строили «фанерные заводы» — конструкции, которые сверху напоминали производственные блоки. Ставили трубы, вели к этим сооружениям рельсы, имитируя подъездные пути. Все это сбивало с толку летчиков люфтваффе, полагавшихся на свои карты. Недалеко от зенитных батарей устанавливались аэростатные заграждения. Батареи снабжались также прожекторами, чтобы «ловить» немцев в ночном небе.
Владимир Богданов рассказывает, что немцы, обозленные тем, что им не удавалось долететь до Москвы, сбрасывали фугасные бомбы на ближайшие деревни и села. «Территория, где разворачивались воздушные бои, стала для мирных жителей настоящим адом», — говорит он. Почти после каждого налета приходилось бороться с пожарами. Для собственной безопасности деревенские жители выкапывали окопы и землянки рядом со своими домами: в домах во время налета было небезопасно.
Благодаря усилиям ПВО и советских ВВС бомбежки Москвы почти прекратились весной 1942 года, а последняя бомба упала на город в июне 1943 года.
В ноябре 1941 года атаки практически не прекращались, даже воздушная тревога уже объявлялась не всегда. Переломным моментом, который резко сбавил усердие немцев в отношении столицы, стала победа советских войск в Битве за Москву весной 1942 года. В самые тяжелые дни этого грандиозного сражения бойцы ПВО встретили немцев и на земле. Они брали в руки оружие и обороняли подступы к городу. Из военнослужащих ПВО формировались истребительные отряды, которые вооружались пулеметами, противотанковыми гранатами, «коктейлями Молотова» и били врага.
В ходе контрнаступления Красной армии, которое началось 5 декабря 1941 года, советские воины отбросили гитлеровцев на 100-250 км от Москвы. Ближе к столице вермахт подобраться уже не смог.
