Сандуновские бани в Мещанском районе — явление редкостное. Московский бренд мирового значения. Красная площадь, Царь-колокол, Останкинская башня и вдруг, неожиданно, бани.
Плод актерской любви
Первые банные корпуса выстроены на этом месте в 1808 году. Неглинной улицы в то время еще не было, зато текла река Неглинка, пока не запрятанная в подземный коллектор. Очень удобно воду брать для банных нужд.
Сандуны — памятник большой, отчаянной и очень странной любви. Сошлись две полные противоположности — актер императорской сцены, Алексей Митрофанов пьяница, скабрезник и повеса Сила Сандунов и воспитанница театральной школы Елизавета Уранова, чистая, как слеза утренней бабочки.
Впрочем, чего только не бывает в жизни, особенно вблизи театральных кулис. Но в сюжет вмешался некто Безбородко — гофмейстер, действительный тайный советник и римский граф. Он пытался соблазнить Елизавету драгоценностями, а когда был окончательно отвергнут, решил отомстить счастливому сопернику — пользуясь связями, устроил увольнение Сандунова из императорских театров.
Ситуацию спасла Уранова. Она прямо во время спектакля попросила о помощи императрицу Екатерину Великую. Та в ситуации разобралась, уволила всех, кто участвовал в интриге против Силы Николаевича и лично устроила для влюбленных роскошную свадьбу. А Безбородко, чтобы сохранить лицо, преподнес новой семье огромную шкатулку с драгоценностями.
У молодых вдруг обнаружилась хозяйственная жилка. Они не растранжирили пикантное приданное, а пустили его в дело — отстроили громадный банный комплекс в самом центре Москвы. Воду грели дровяные печи — гигантские, огромной мощности. Ради этого расщедрились на иностранных инженеров и рабочих. Строили по принципу традиционной русской печки, но с многочисленными усовершенствованиями. В результате удалось добиться удивительно комфортного равномерного тепла. В других общественных московских банях, а тем более в домашних, ничего подобного, конечно, не было.
Бани сразу же стали популярны. Правда, звездный брак вскоре распался. Одно дело — влюбиться в обаятельного ловеласа, и совсем другое — быть за ним замужем. Елизавета Семеновна уехала в Санкт-Петербург, где сделала блистательную артистическую карьеру. Театральный критик Федор Алексеевич Кони писал: «В свое время Сандунова не знала соперниц, не только в отечестве, но и во всей Европе… Большие, темные глаза ее как будто всегда смеялись… А в голосе ее и в манере говорить было что-то такое сладкое, такое очаровательное, — что трудно выразить словами».
Сила Николаевич заслуженно пользовался славой «первого комика на русских сценах». Бани же сдали в аренду, но поскольку бренд довольно быстро стал известным, их так и называли — Сандуновскими.
Бани меняли владельцев, время от времени перестраивались. Москвичи все так же продолжали их любить. Но они, конечно, уже не были сенсацией. Сандуны стали делом привычным.
Банщику — «на калач»
Второй раз бани вошли в славу в конце позапрошлого века. Новый владелец, Алексей Николаевич Ганецкий, так же, как некогда Сандуновы, выписал европейских специалистов. Они снова начали с печей. Эти печи тоже были самые что ни на есть современные — работали уже не на дровах, а на мазуте.
Правда, сложности возникли с архитектором. Поначалу хозяева наняли модного Бориса Фрейденберга. Но Ганецкий был чересчур требователен, подчас капризен, а у Фрейденберга имелись собственные и немалые амбиции. В результате Борис Викторович прекращает работы и покидает Москву. Здание достраивал Сергей Калугин, один из его учеников. В результате все сложилось наилучшим образом, и в феврале 1896 года новенькие Сандуны приняли первых посетителей.
Водопровод, канализация, собственная электростанция. Бассейны, купели, парные, буфеты, парикмахерская. Мрамор, люстры, колонны, лепнина. Все на высочайшем уровне комфорта и роскоши. Особенно это касалось самых дорогих пятирублевых номеров. Комнат в них было тоже пять — раздевальная, гостиная, будуар, баня и парильня. Действовали гостиница, несколько ресторанов.
В Сандунах работало четыре сотни банщиков. Кстати, им, по московской традиции, вручали деньги не «на чай», а «на калач». Видимо, много энергии тратилось на махание веником и опрокидывание шаек.
А вода была чистейшая — ее подавали по отдельной трубе от Бабьегородской плотины на Москве-реке и пропускали через фильтры «Нептун», которые выписывали из Америки. Питьевую воду брали из артезианского источника, который пробурили прямо здесь, на территории банного комплекса.
Городской водопровод тогда уже существовал, но подключиться к нему не могли — потребность в воде составляла 20 тысяч ведер в час. Городские трубы не были способны на такую удаль.
Л.Н. Толстой, П.И. Юргенсон, Ф.И. Шаляпин, А.П. Чехов, А.Н. Ганецкий (на лошади), В.А. Гиляровский
Клуб сибаритов и эстетов
Теперь, на рубеже XIX–XX веков, в бани больше ходили не просто за тем, чтобы помыться и попариться. Тем более у многих постоянных посетителей в квартирах были ванны. Бани стали чем-то вроде клуба для особенных ценителей жизненных удовольствий. Например, по вторникам сюда ходили слушать Федора Шаляпина. Билеты на его концерты стоили безумных денег, а здесь Федор Иванович пел совершенно бесплатно. Говорил, что в Сандунах особая акустика, лучше, чем в любом театре.
А Лев Толстой как-то надолго задержался в душе, а выходя сказал заждавшемуся своей очереди тифлисскому присяжному поверенному: «Не угодно ли-с?». Тот был настолько поражен, увидев обнаженного живого классика, что, возвратившись домой, всем рассказывал эту историю.
В результате за ним закрепилась кличка — Неугоднолис.
Поэт Петр Васильевич Шумахер даже спал тут — с веником под головой. А Антон Павлович Чехов, тоже большой любитель Сандуновских бань, снимал квартиру по тому же адресу — Неглинная, 14.
Здесь же находились знаменитое издательство и нотный магазин Петра Ивановича Юргенсона. Реклама сообщала: «Музыкальное издательство П. Юргенсона. Москва, Неглинный пр., 14. Полные клавирауслуги всех опер и балетов для пения с фортепиано и д. фортепиано в 2 и 4 руки, а также отдельные №№ попурри и фантазии из опер. Полные либретто опер (от 15 до 50 коп.) Тематические разборы опер Глинки и Вагнера».
Действовал синематограф под названием «Электро-космографический театр». Он тоже рекламировал свои услуги: «Неглинный проезд, дом Гонецкой против Петровских линий. Космографом будут показаны сцены из жизни и природы всего света. Представление из волшебного мира, мира иллюзий, смеха и комизма. Грандиозные феерии, драмы, оперы и балеты, взятые со сцен парижских и лондонских театров. Исполнение художественное… Цены местам от рубля до 30 коп. По понедельникам входная плата рубль. Дети платят половину».
А для особых ценителей здесь помещалась библиотека иностранных книг прусского подданного Бертрама Поста.
Сандуны держали марку и в советскую эпоху. Роскошь тогда не приветствовалась, но Сандуновским баням прощался этот грех. Там даже фильмы снимали — «Броненосец “Потемкин” Сергея Эйзенштейна, «Александр Невский» Сергея Эйзенштейна и Дмитрия Васильева, «Ирония судьбы, или С легким паром!» Эльдара Рязанова, «Старый Новый год» Наума Ардашникова и Олега Ефремова.
Бани популярны и сегодня. Многие москвичи имеют дома целые водно-массажные комплексы, но любят, чтобы им потерли спинку в роскошных интерьерах, помнящих голого Чехова, Шаляпина и Гиляровского.
