В 1964 году 1-я улица Октябрьского Поля в Хорошево-Мневниках была переименована в улицу Народного Ополчения. Это было сделано в очередную годовщину контрнаступления Советской армии под Москвой, чтобы увековечить память добровольцев, отправившихся на фронт в самое тяжелое для страны время.
На пути к передовой
Уже в первые дни Великой Отечественной войны Советский Союз понес огромные потери. Линия фронта стремительно приближалась к столице, оставляя за собой «котлы», в которых гибли и попадали в плен целые дивизии. Было ясно, что даже всеобщей мобилизации военнообязанных будет недостаточно для того, чтобы противостоять врагу. 2 июля Центральный комитет Коммунистической партии предложил партийным организациям на местах создать дивизии народного ополчения Москвы. На следующий день жители города услышали по радио призыв Иосифа Сталина вступать в новые вооруженные формирования, а затем появилось и постановление Государственного комитета обороны «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения» — документ, который законодательно закрепил положение о народном ополчении.
Из постановления следовало, что в ближайшее время под ружье должны были встать до 200 тысяч москвичей и 70 тысяч жителей Подмосковья в возрасте от 17 до 55 лет. Предполагалось, что кадровыми военными в новых дивизиях будут лишь некоторые командиры рот и взводов, а рабочие, служащие и учащиеся сформируют рядовой состав. От мобилизации освобождали только сотрудников заводов оборонной промышленности.
Меньше чем за неделю было сформировано 12 дивизий, каждая из которых кроме номера получила название того района, на базе которого она создавалась. Первой и второй, естественно, были Ленинская и Сталинская. В дивизии попадали выпускники районных школ и студенты институтов, а также рабочие местных предприятий. Так, например, в состав 17-й ДНО Ленинградского района вошли служащие Второго часового завода, фабрик «Большевик» и «Ява», а также учащиеся и преподаватели Художественного института имени Сурикова, а ряды 20-й ДНО Киевского района пополнили рабочие кондитерской фабрики имени Бабаева, сотрудники киностудии «Мосфильм» и творческая интеллигенция театра имени Вахтангова…
В Подмосковье отдельные дивизии создавать не стали — коллективы областных предприятий зачислялись в «столичные» формирования. К сожалению, при таком «районном» подходе неизбежно возникала путаница: далеко не всегда рабочие московских заводов жили там же, где работали. Из-за этого по адресу солдата, уже ушедшего на фронт «за другой район», могла прийти повестка из местного военкомата. По воспоминаниям участников войны, такие люди нередко попадали в категорию без вести пропавших, что могло быть приравнено к нахождению в плену и соответствующим образом отразиться на родных бойца.
Несмотря на то что официально мобилизация трудящихся была добровольной, есть свидетельства того, что далеко не все ополченцы оказались в дивизиях по собственной воле. Например, в одном из писем, зарегистрированных секретариатом Сталина, верховного главнокомандующего предупреждали о том, что партийные руководители на местах, стремясь угодить вышестоящему начальству, записывают в ополчение всех служащих и рабочих принудительно, не глядя на возраст и состояние здоровья «добровольца». Подсчитать количество подобных случаев сейчас, конечно, уже невозможно. Впрочем, судя по воспоминаниям современников, в те тревожные дни искренне желающих встать на защиту своей страны было немало. На первый план выходили патриотический порыв и энтузиазм, вызванный уверенностью в том, что враг будет разбит в кратчайшие сроки. Как бы то ни было, говорить о том, что в ополчение брали всех без разбора, не приходится. Согласно первоначальному плану, на фронт должны были попасть порядка 270 тысяч человек, однако, когда власти поняли, что города в таком случае могут остаться без квалифицированных рабочих, критерии отбора ужесточили. Всего в 12 дивизиях насчитывалось около 160 тысяч бойцов.
На фронте
В уже упомянутом постановлении о добровольческих дивизиях обязанность по снабжению ополченцев транспортом, лопатами, топорами и котелками возлагалась на город. Штаб Московского военного округа, в свою очередь, должен был предоставить им оружие, боеприпасы и обмундирование. Дела с этим обстояли плохо — вооружения не хватало даже для действующей армии. Ополченцы же получали то, что не пригодилось фронту: устаревшие и трофейные винтовки и пулеметы, оставшиеся с Первой мировой и Гражданской войн. Военному совету МВО пришлось «поскрести по сусекам» — на складах Главного артиллерийского управления. Оружие, хранившееся там годами, начали спешно ремонтировать, смазывать и приводить в боевой вид. Этот арсенал, пожалуй, и стал главным источником снабжения ополчения. Главным, но не единственным: часть солдат вооружили учебными винтовками, переделанными в боевые, а кто-то и вовсе получил музейные экспонаты. Известно, что на плачевную ситуацию с вооружением уже непосредственно перед переводом ополчения в состав Красной армии жаловался генерал армии Георгий Жуков.
Образ дивизии народного ополчения в первые месяцы войны запечатлел в своих фронтовых дневниках военный корреспондент и писатель Константин Симонов: «Это были по большей части немолодые люди по сорок, пятьдесят лет. Они шли без обозов, без нормального полкового и дивизионного тыла — в общем, почти что голые люди на голой земле. Обмундирование — гимнастерки третьего срока, причем часть этих гимнастерок была какая-то синяя, крашенная <…> всех их надо было еще учить, формировать, приводить в воинский вид». «Впоследствии, — писал Симонов, — я понял, что эти скороспелые июльские дивизии были в те дни брошены на затычку, чтобы <…> этой ценой сохранить и не растрясти по частям фронт резервных армий».
В 1974 году в сквере на улице Народного Ополчения был установлен памятник народным ополченцам: одна фигура на пьедестале — вчерашний школьник с тонкими, юношескими чертами лица, другая — сгорбленный пожилой рабочий с окладистой бородой. Это не кадровые военные, а в спешке обученные и плохо снаряженные защитники родины. Они не подлежали мобилизации, но решили дать врагу бой.
Ополчением действительно «заткнули» бреши, пробитые бронетанковыми немецкими группами, но это случилось немного позже. До этого новообразованные дивизии перевели из столицы ближе к фронту — на строительство Можайской, а затем и Вяземской линий обороны, где они по 8 часов рыли окопы и противотанковые рвы, а в перерывах обучались военному искусству. Здесь они приняли присягу и получили боевые знамена. Здесь же встретили направляющихся в тыл беженцев и изможденных солдат, отступающих перед приближающимся противником.
Основной удар дивизии (к тому моменту уже переименованные в стрелковые и входящие в состав Резервного фронта) приняли на себя в начале октября. Вермахт наступал, немецкое командование рассчитывало еще до наступления зимы занять советскую столицу. В ходе боев за Москву ополченцы понесли огромные потери, грудью встретив заведомо более сильного и опытного противника. В частности, 8-я ДНО Краснопресненского района была полностью стерта с лица земли за одни сутки. Еще несколько дивизий расформировали в связи с тем, что в них почти не осталось солдат. Отстреливающиеся, отступающие, окруженные, плененные, московские ополченцы так или иначе задержали войска вермахта, позволили Красной армии выиграть время и подготовиться к контрнаступлению. Зато спустя годы выжившие дивизии ополченцев ступили на землю врага уже в звании гвардейских.
