Насчет происхождения такого вроде бы простого и понятного нам праздника, как Масленица, исследователи на протяжении уже долгого времени выдвигают разные теории. Например, русский фольклорист и этнограф Всеволод Миллер, а также советский археолог Борис Рыбаков считали, что праздник корнями уходит в дохристианскую эпоху Руси и приурочен к весеннему равноденствию, которое приходится на 22-24 марта, но впоследствии был календарно сдвинутым из-за Великого поста, который не допускал никаких увеселительных мероприятий. Этнограф Иван Снегирев связывал этот праздник с языческим богом Велесом, фольклорист Дмитрий Зеленин считал Масленицу поминальным праздником, призванным привлечь души умерших родственников отметить рубежное время накануне поста. Современные исследователи сходятся во мнении, что Масленица все же не имеет языческих корней, а скорее представляет собой комплекс народных обрядов, которые сложились уже в христианскую эпоху, что, некоторым образом, роднит ее с западноевропейскими карнавалами (самый известный — Венецианский), которые тоже предшествуют Великому посту. Работает тут и простая логика: на Масленицу стремятся съесть и выпить как можно больше перед длительным воздержанием в пост.
Первые письменные упоминания о Масленице появляются с XVI века, причем их делают путешествующие в Великое Московское княжество иностранцы: англичанин Ричард Ченслер, француз Жак Маржерет, немцы Сигизмунд Герберштейн и Адам Олеарий. Ченслер, например, отмечает, что неделя перед Великим постом у москвичей называется «масляной», и они не едят ничего, кроме молока и масла. Олеарий описывает обжорство и пьянство в ходе этой недели. Отмечается, что в это время часто пекут разные пироги, калачи и тому подобное, которые и являются основным угощением в ходе масленичной недели. Кроме того, ели много сыра, поэтому в православном календаре неделя перед Великим постом называется Сырной седмицей. Но где же блины? А их и не было. Это блюдо не упоминается в царских или монастырских архивах, даже в знаменитом «Домострое» о них ни слова. Но скоро все изменится.
Адам Олеарий, гравюра 1656 года
Как это часто бывает в российской истории, новшества пришли благодаря стараниям императора Петра I. Он привез из Европы идеи устраивать карнавалы и маскарады, которые отлично смешались с русской народной традицией «ряжений», то есть шуточных перевоплощений людей на определенные праздники. В источниках сохранились описания масленичных гуляний в Москве по случаю подписания Ништадтского мира 1722 года, который окончил Северную войну. В центре города прошла процессия, ее открывали сани, запряженные медведями и свиньями, на самих санях ехали шуты и древнегреческие «боги» Нептун и Вакх. А после проехала копия боевого корабля, которую тянули 16 лошадей, на самом же корабле население Москвы приветствовал лично Петр I. Так, постепенно Масленица стала приобретать форму уличного массового гуляния, и тут на сцену выходят всеми нами любимые блины. И нет, они не символизируют собой солнце, как часто об этом говорят. Вероятнее всего, их массовое употребление связано с тем, что это был наиболее легкий в приготовлении «стритфуд», который делался иногда прямо при покупателе на улице. И к концу XIX века они стали неотъемлемой частью этого праздника не только среди простого народа, но и высших кругов общества — их подавали в дорогих ресторанах, парадных обедах, гостиницах и на семейных застольях городской публики.
Василий Суриков, «Большой маскарад в 1722 году на улицах Москвы с участием Петра I и князя-кесаря И. Ф. Ромодановского», 1900 год
Что касается развлечений в Масленицу, то москвичам было чем себя занять. Для состоятельной публики устраивались масленичные маскарады, обязательным был поход в театр — во время Великого поста они не работали. Средний класс и представители творческих профессий любили отмечать праздник в ресторанах, где устраивались различные представления с фокусниками, хорами и различными танцами. Для простого народа работали балаганы, где давались актуальные представления, устраивали катание с ледяных горок, работали все те же ярмарки. Но всем москвичам, без различия класса и денежного достатка, полюбилось катание на санях, украшенных разными лентами, бубенчиками и росписью. Некоторые источники указывают, что при московском пожаре 1812 года множество саней было уничтожено и после их стало значительно меньше, но традиция все же сохранилась. А в начале ХХ века к традиционным увеселениям прибавился и кинематограф — популярная новинка того времени. Правда, тогдашние киноделы не особо успевали к празднику, и московская газета «Вечерний курьер» сетовала, что «масленичные сюжеты» появятся на экранах уже после завершения праздника. Примечательно, что подготовкой картин был занят «Скобелевский комитет» (просветительская общественная организация при Генеральном штабе), и все фильмы должны были иметь патриотический сюжет.
Борис Кустодиев, «Балаганы», 1917 год
А вот традиция сжигания чучела до революции не была унифицированным обрядом, от губернии к губернии она могла различаться. Где-то просто жгли старую одежду, где-то делали из соломы фигуру «мужика», которую сжигали потом. В Саратовской губернии и вовсе делали деревянную фигуру, которую сажали на лошадь, катали, распевая песни, а после закапывали. В Дмитровском уезде Московской губернии крестьяне делали из тряпок женскую фигуру, в руках которой был блин и помазок. Фигура эта «путешествовала» по ближайшим деревням под песни, после чего сжигалась или раздиралась, остатки от куклы разбрасывали по полям и огородам, чтобы они были плодородны в будущем году. В самой Москве городская публика таких обрядов, разумеется, не делала.
Аполлинарий Васнецов, «Сжигание чучела Масленицы», начало ХХ века
Но вернемся к столу, а точнее, к традиционным масленичным угощениям. Анастасия Цветаева, младшая сестра поэтессы Марины Цветаевой, вспоминала, как горничная приносила горы блинов, и среди детей было соревнование, кто больше их съест. Автор «Московской газеты» отмечал, что воздух города буквально пропитывался «блинной опарой», наступала неделя невероятного обжорства, и едко добавлял, что рады будут доктора и аптекари, которые будут лечить желудки и кишечники москвичей после столь обильного поедания этих мучных изделий. Разумеется, блины обильно приправлялись икрой, маслом, сметаной, семгой, яйцами, грибами, медом, вареньем и так далее. С прилавков магазинов сметалось многое, и считалось, что на масленичную неделю приходится пик продаж икры за весь год. Кроме блинов, подавали супы, рыбу, птицу, различные пироги. А вот конкретного напитка, который бы символизировал праздник, не было — пили то, что было по карману, но пили много и охотно. Горячие сбитни пили на улицах, в ресторанах и на маскарадах, предпочитали пунши, вино, водку и так далее. Тот же вермут считался содействующим аппетиту и полезным для пищеварения. Самое то, чтобы съесть огромную стопку блинов с икрой.
Рекламный плакат «ночные блины», начало ХХ века
Но где же их можно съесть, если не хотите печь сами, а предпочитаете лакомиться в заведениях? На ваш выбор огромное количество мест, начиная от самых захудалых московских трактиров, заканчивая шикарными ресторанами. Самая богатая публика ехала «на блины» в рестораны «Яр» и «Эрмитаж», публика бедная шла в «Бубновскую дыру» (Ветошный переулок, дом 13-15), которая получала статус злачного места. Впрочем, все знали, что лучшие блины в Москве были в «Большом Патрикеевском трактире», который принадлежал знаменитому Ивану Тестову. Столоваться там было недешево, дюжина блинов стоила 2 руб. (около 12 тыс. руб. на современные деньги), зато в этом трактире частым гостем был великий князь Владимир Александрович, брат императора Александра III. Конкурировал с Тестовым трактир старообрядца Егорова, находящийся в Охотном ряду, который даже попал на страницы русской литературы — именно туда пришли герои повести «Чистый понедельник» Ивана Бунина и наблюдали, как купцы поглощают горячие блины с «замороженным шампанским».
Счет из «Большого Патрикеевского трактира», начало ХХ века
После Октябрьской революции 1917 года масленичные гуляния ушли в небытие на долгие годы. На первых порах их пытались заменить так называемой Красной масленицей, но успеха это не имело. В начале 1960-х годов некое подобие праздника вернули, обозначив его как «Проводы русской зимы», упирая на народный характер праздника. Именно тогда и стала повсеместной традиция сжигания чучела как символа наступления весны. В конце 1980-х в обиход вернется и само слово Масленица, празднование коей приберет все те черты, которые хорошо известны нам сегодня. Возможно, нынешний праздник не такой разгульный, как до революции, но и мы живем в совсем другое время.
Роман Голосов
