Семчено — так звалось в древности село Петровско-Разумовское, крупнейшее на территории нынешнего Тимирязевского района. Последний из рода Шуйских, Иван Иванович Пуговка, завещал его в 1639 году своему племяннику — князю Семёну Васильевичу Прозоровскому.
Родившийся в царствование Фёдора Иоанновича Семён Прозоровский (1586–1659) прожил долгую и бурную жизнь, по меркам «бунташного» XVII века типичную для неглупого и решительного князя Рюриковича. Впервые стольник Прозоровский упоминается лишь в 1607 году в походе его уже коронованного дяди Василия Шуйского на Тулу — царь шёл добивать восстание Болотникова. Василий сыну сестры доверял: при тогдашнем-то пристрастии к ядам тот «наряжал вина» на царской свадьбе. Год спустя Прозоровский разбил под Коломной сильный отряд польского ротмистра Хмелевского (будущего соратника Пожарского и освободителя Москвы). При Семибоярщине князь снова воюет — с поляками и с бандами, разорявшими окрестности Ростова. Подписывает он и грамоту о призвании на царство Михаила Романова.
Двадцать следующих лет архивные материалы пестрят упоминаниями о службе князя Семёна: он умело командует военными отрядами, воюет против шведов — под Псковом и в Тихвинской осаде, против поляков под Смоленском и Москвой. Царским рындой (то есть телохранителем) Прозоровский представительствует на приёмах иностранных послов, ведёт переговоры об обмене пленными, управляет городами. Царь регулярно жалует его дарами и должностями. В 1632 году Прозоровский — окольничий, возглавляет важнейший Поместный приказ.
В 1633 году всё едва не рухнуло: полк Прозоровского отправился в помощь армии боярина Михаила Шеина на провальную осаду Смоленска. Историки по сей день спорят: кто виноват, что двухлетняя осада окончилась капитуляцией осаждающих, — сам ли Шеин, дождавшийся подхода польской армии, или правительство, оставившее своё войско без достаточного снабжения. Как бы то ни было, вернувшихся в Москву с остатками армии воевод Боярская дума осудила за измену и приговорила к смерти. За Прозоровским вины не нашли, поэтому его приговорили «всего лишь» к вечной ссылке в Нижний Новгород и конфискации имений. Впрочем, через месяц царь помиловал ни в чём не повинного князя: вернул ему ещё не отобранное имущество, а самого вызвал в Москву для дальнейшей службы.
«…Под Смоленском служба твоя ко Государю и раденье было и с Литовским королем и с Литовскими людьми бился и государевым людем на боех своим полком помочь чинил во всем, а до большого промыслу не допустил тебя Михайло Шеин и в государеве деле не слушал тебя ни в чем».
Из приговора князю Семёну Прозоровскому, 1634 год
Прозоровский вновь в гуще государственных дел: он успешно строит укрепления в Венёве, возглавляет московский Судный и Ямской приказы, остаётся «на Москве» в отсутствие царя. Алексей Михайлович в 1646 году жалует его боярством. Князь готовит Соборное уложение, воеводой Путивля ведёт сложную политическую игру с Крымским ханством, Богданом Хмельницким, поляками, участвует в успешном Литовском походе 1654 года и вскоре по старости удаляется от дел.
С конца XII века князья Рюриковичи переняли византийский обычай предсмертного пострижения в монахи. Считалось, что полный отказ от мирского и перемена имени, подобно крещению, очищают человека от всех грехов и облегчат ему посмертные мытарства. Не все следовали этому обычаю — в случае выздоровления снова вернуться в мир было уже нельзя, к тому же некоторые полагали, что сама по себе схима грехов не снимает. Однако в летописях часто читаем: такой-то князь «преставися… въ чернцѣхъ и въ скимѣ». При этом последовательно исполнялось два обряда пострижения — малая схима (первая степень иночества), а затем сразу и великая — полное отречение от мира. Бывало, нужное иноческое облачение надеть на умирающего уже не успевали, тогда его просто клали на него. Случалось даже, что постригали и после смерти.
Как именно это было с князем Семёном Прозоровским, неизвестно, но скончался он в 1659 году под иноческим именем честного отца Сергия.
