— Денис, как Вы оказались на фронте?
— Пришла повестка по мобилизации, соответственно, когда жена мне сообщила, что принесли ее домой, я ей сказал: «Успокойся, если позвали, то надо идти». Доработал до пятницы и пошел в военкомат.
— То есть Вы в запасе были, и за плечами есть опыт срочной службы?
— Да, на срочной службе служил в отдельном батальоне охраны и разведки, в роте диверсионной борьбы и разведки, на должности разведчика.
— А как давно это было?
— Получается, 2012–2013 годы.
— Насколько знания и навыки, полученные в ходе срочной службы сейчас актуальны? Насколько это помогает?
— Самое важное сейчас — это знания о вооружении, военной технике и, соответственно, умение работать с данным вооружением и техникой. Также пригодились знания, как устроен бронежилет, как его надевать и сколько человек может по физической подготовке своей пройти. В армии было очень хорошо в плане подготовки именно физической. А здесь уже идет современная война, все меняется. Ведение боевых действий тоже полностью меняется. Сейчас приоритеты — дроны и артиллерия. Стрелкового боя намного меньше, чем нас учили в 2012 году.
— Вы сейчас находитесь в отпуске, правильно?
— Да.
— Тема ротации в последние месяцы стала одной из основных в СМИ. Часто сообщают, что отпуска не дают из-за нехватки людей. Насколько остро это ощущается в действительности? Как часто получается получить отпуска?
— Ну, нет. Отпуск у нас раз в полгода стабильно. Никаких проблем особо в этом нет. Подходим к командиру-начальнику, говорим, что полгода у нас прошло уже и составляется список. И уже по списку все идут подряд. Сложностей никаких с этим нет.
— Еще сообщают, что есть такая практика — пока один не вернется из отпуска, другой его не получит. Сталкивались ли с чем-то подобным?
— Эта практика есть, в армии принцип «один за всех». Если человек в отпуске, то другие ждут, пока он вернется. Если он не вернулся по уважительной причине (сломал ногу или случилось какое-то ДТП), то тогда проблем никаких нет. Если же человек забыл или потерялся, а потом появился, вышел на связь, пока он не приедет, другой состав не идет. Потому что необходимо выполнять боевые задачи и без полного комплекта группы выходить на боевую задачу неправильно. Соответственно, руководство идет на такие меры. Каждый человек на счету.
— Чем Вы занимались до службы в зоне СВО?
— Я был руководителем жилых комплексов в ПИК «Комфорт».
— Это в Москве было?
— Да, в Москве. У меня было два жилых комплекса — «Волжский парк» и «Михайловский парк».
— То есть совсем никак не связанная с военным делом работа?
— Да, с военным делом работа не связана. Но я был поисковиком отряда «Рубеж», с 13 лет разыскивал останки бойцов Великой Отечественной войны. Также занимался военно-прикладным делом.
— И все это на общественных началах?
— Да, но также был председателем молодежной палаты — общественным советником.
— Как долго Вы вообще следите за конфликтом, все-таки история очень-очень давняя?
— Начиная с 2014 года следил за конфликтом, потому что у меня очень много друзей, которые находились на территории Украины в то время, в Артемовске (в Бахмуте), в Херсоне одноклассник. На то время они как раз отучились и проживали на территории Украины. Когда конфликт начался, мы с ними общались, связывались. Они очень грубо говорили о данном перевороте, который был совершен, насчет Майдана. И то, что бандеровцы добрались до власти, что все будет только ухудшаться. Со временем им удалось перебраться на территорию Европы, а до этого переехали в Россию, побыли здесь. Так как родственников перевезли в Европу, то они теперь тоже там находятся.
— За это время были как затухающие периоды, так и периоды обострения. Например, в конце 2014 года, ситуация на некоторое время успокоилась. Потом было Дебальцево, Донецкий аэропорт, все эти годы происходили обстрелы…
— Да, новости читал. У меня один из знакомых устроился на контрактную службу. Когда контракт у него закончился в вооруженных силах Российской Федерации, пошел добровольцем в ДНР, в Донецкое Народное Ополчение. До сих пор служит.
— В какой момент Вы лично осознали свою причастность?
— Я всегда общался, поддерживал ребят, которые там были. Где-то морально, где-то чем мог, тем и помогал: что-то отвезти, здесь близким помочь и так далее, что ребята просили. После повестки — уже лично для себя. У меня было двое детей (сейчас уже трое), и была хорошая работа, хороший заработок. Но пришла повестка — пошел служить Родине, когда она призвала меня.
— Поменялось ли что-то за полтора года?
— Конечно, тяжело увидеться с родными. Раз в полгода, грубо говоря. Так как дети взрослеют без нас, то хотелось бы чаще видеть их, больше времени и внимания уделять воспитанию, чтобы вырастить достойное поколение. Могу сказать, что после общения с простыми мирными жителями там понимаешь, какие ужасы над ними творились и что находишься ты там не просто так. Ты идешь за правое дело.
— Как часто получается следить за какой-то информационной повесткой? Как до бойцов доходят новости?
— У нас ребята выезжают в тыловые районы, где получают какую-либо информацию по интернету и передают. Также у нас есть замполиты, которые доводят информацию, необходимую для военнослужащих: новости в Москве и России, о делах на фронте, случаях дезинформации противника, об обстрелах Белгорода. По большей степени, «из уст в уста».
— Чувствуется ли поддержка государства в тылу на уровне обещанных социальных льгот, выплат семьям? Как регулярно и исправно это поступает?
— Да, все льготы и выплаты происходят вовремя. С самого начала, пока «подбили» все списки, потом полтора месяца на решение всех проблем потребовалось. После этого все пошло стабильно и ни одного нарекания не было, как и проблем с оплатами тоже. По социальным выгодам — есть центр помощи мобилизованным, куда у меня обращалась супруга. Ей помогали, и все отлично. К этому вообще никаких нареканий нет.
— За это время осталась ли какая-то разница в статусе мобилизованного и контрактного военнослужащего?
— Сейчас уже все приравнялось. Если контрактник или мобилизованный находится на территории Российской Федерации в ППД, то там чувствуется, заработная плата разная. Касаемо социальных льгот и гарантий — они идентичны. По-разному может быть, когда контрактник находится в Белгороде. Я это слышал давно, могло все уже поменяться. Контрактники получали жалование исходя из должности и звания, какие-то премии, но если службы как таковой не было, то и заработная плата была небольшой. А у мобилизованных, где бы они ни находились, зарплата была одна и та же.
— Денис, расскажите, что входит в обязанности Вашего подразделения и Вас, как военнослужащего?
— У нас отдельный разведывательный батальон. В наши обязанности входит дежурство на наблюдательных постах на переднем крае и корректировка артиллерии, минометов, передача информации в штаб для дальнейших действий штаба и руководства. Также мы должны понимать, куда идет противник, зачем он идет. В общем, получение разведданных о противнике, чтобы корректировать действия Вооруженных сил, либо находящихся рядом полков, подразделений.
То есть я занимаюсь выявлением живой силы и техники противника, а также передачей информации для корректировки артиллерии. В тылу заняты разведкой с воздуха, корректировкой артиллерии и сбросами возможных снарядов противника, уничтожением живой и боевой части противника, техники.
— Относительно разведки с помощью БПЛА, квадрокоптеров и так далее — за кем, на Ваш взгляд, сейчас господство в воздухе?
— Раньше было, конечно, за противником, но сейчас ощущение, что мы уже берем в этом вверх, хотя все зависит от направления — где-то кучкуются летательные авиаторы, а где-то отстают. С учетом того, что было раньше, а что сейчас — это очень большой рывок вперед. Я думаю, что все будет только улучшаться и увеличиваться во много раз.
— Где находится Ваш участок?
— Купянское направление.
— Относительно подавления противника РЭБ, насколько ощущается обеспеченность средствами такого рода?
— По нашей технике у нас все отлично — РЭБ есть. Но противник постоянно находит новые вещи, способы обхода, поэтому наши специалисты не стоят на месте, постоянно подбивают разные частоты. Это более многофункциональная, умная война — кто кого перехитрит, кто быстрее сможет перенастроить на те или иные частоты. Здесь двоякая ситуация: вроде мы и подавляем, все отлично, а бывает, что противник ухитряется с помощью спутниковых тарелок обходить какие-то сигналы. Это больше вопрос к специалистам, к командирам взводов связи, которые курируют у нас эти вопросы, к командирам взводов БПЛА, которые ежедневно выполняют боевые задания именно в данном направлении.
— С начала СВО стала очень распространена точечная поддержка наших подразделений со стороны общественных организаций, когда собирали средства и на дроны, и на медикаменты, и на какие-то элементы обмундирования. Вы с таким сталкивались? Чувствуется ли необходимость в такой активности сейчас?
— Да, гуманитарная помощь осуществлялась с самого начала. Очень хорошо и здраво. Сейчас практически все обеспечивается Министерством обороны. Носки, трусы, которые раньше привозили, или медикаменты — сейчас это уже в большей степени не гуманитарная помощь. Единственная потребность — транспорт. Потому что, к сожалению, техника выходит из строя и иногда есть необходимость в ней: чтобы либо запасная стояла, либо двигалась. Запчасти тоже Министерство обороны поставляет, но когда есть запас — намного лучше. Нужна техника и беспилотные летательные аппараты — FPV-дроны, дроны-разведчики и т.д., потому что расход у них очень большой.
— Как сейчас решается задача расквартирования? Рассказывают о людях, которые снимают квартиры в Донецке и ездят на фронт как на работу.
— Вполне возможно. В нашем батальоне с таким не сталкивался. Мы живем в блиндажах — сами выкопали, сами построили, сами все сделали и находимся под землей, так как это и безопаснее, и лучше. Если брать большие города, где базируются какие-то подразделения, то да, там окопы не выроешь. Вполне возможно, что там кто-то снимает квартиры, либо выдает администрация, потому что поначалу была ситуация, что блиндажи еще не выкопаны и нам выдавала дома администрация. И распределяли группами, чтобы не было скопления личного состава. Далее уже работали, выкапывали блиндажи и переселялись туда.
— Какие специальности сейчас наиболее востребованы и есть ли нехватка в поварах, инженерах, механиках — тех, кто занят именно обслуживанием фронта?
— Механики — это всегда хорошо. Дополнительные руки только приветствуются. Автослесари, автомеханики всегда нужны. Также ценны водители, потому что техника прибавляется или, наоборот, уменьшается. Один водитель может заболеть, и на его место нужна замена. У нас в батальоне это есть. Или один водитель хочет в отпуск, а другой его должен заменить. Также БПЛА-шники. Всегда нужны хорошие специалисты, а также не только операторы FPV-дронов, но и люди, которые умеют ремонтировать их, восстанавливать, прошивать. Это одна из тех специальностей, которая очень востребована, и количество специалистов необходимо увеличивать в несколько раз.
— Как в среднем выглядит Ваш распорядок дня?
— Я так не могу сказать. Меняемся, спим. Если на переднем крае — четыре часа днем, в ночное время дежурят все вместе на радиостанциях и на камерах, также режим наблюдательных постов. Если мы не на переднем крае, то утром просыпаемся в 7:00, завтракаем, занимаемся изучением и подготовкой техники, готовимся и сами — для выезда на боевые задачи. Также выполняем дополнительные задачи, которые необходимы по быту: распил-допил дерева, обустройство блиндажа и так далее.
— Свободного времени практически не остается?
— Нет, есть свободное время, чтобы отдохнуть, но все здраво. Мы работаем, уже привыкли. Когда все дела сделаны, можно сесть и отдохнуть. Мы понимаем, что если мы сейчас это не сделаем, то за нас это никто делать и не будет. Когда выйдем на боевую задачу, то можем быть уже не подготовленными.
— Денис, могли бы Вы рассказать о каком-то моменте службы, который повлиял на вас и отложился в памяти?
— Это то, что я уже говорил. Момент, когда пообщался с местным населением и они рассказали о тех ужасах, которые были. Как насиловали женщин, не давали работать, заходили в дома и обыскивали, избивали родителей на глазах у детей или, наоборот, детей заставляли плакать на глазах у родителей, чтобы признались в чем-то или что-то рассказали. Это сильно поменяло мое сознание.
— Эти истории приходятся на последний период или все это с 2014 года происходило?
— Это с 2014 года происходило. Но когда общаешься, они очень много говорят благодарности, что мы пришли. Потому что при нас начали жить, открывать магазинчики, перестали бояться выходить из дома, что самое основное. Перестали жить в страхе.
— Как часто сейчас приходится общаться с местным населением? Сколько людей уехало, сколько уже начало возвращаться?
— Не видел, чтобы те, кто уехал, возвращались. Потому что все-таки есть прилеты. Те, кто остались, живут и ждут, когда мы уже победим. Они в это верят. Общаться приходится часто, потому что как мы помогаем, чем можем, так и они помогают. Приносят зелень с огорода.
— Это в основном пенсионеры?
— Да. Но там и семьи есть с маленькими детьми, подростками. Если мы берем большие города, то там огромное количество. Я слышал, что люди уже обратно возвращаются в Луганск, Донецк, Старобельск.
— Мариуполь?
— Мариуполь. На том направлении не был ни разу. Я говорю только про то, что ближайшее.
— Вы находились под Купянском все это время, на этом направлении?
— Под Луганском, да. В Луганской Народной Республике.
— Что бы Вы хотели передать нашим читателям, которые раздумывают о том, чтобы прийти на пункт отбора на Яблочкова и тоже записаться на контрактную службу? Какие бы Вы советы им дали? Что в первую очередь понадобится в плане сборов?
— Взять с собой небольшой рюкзак — РДшку, в который необходимо положить две-три пары носок, двое трусов, два нательных белья. Все остальное выдаст армия Российской Федерации. Когда вы попадете в подразделение и вам выдадут вещи, уже смотреть, что следует докупить. Где-то выдается сразу все. Все зависит от командиров и начальников на местах. Тут сложно сказать. У меня в подразделении все нормально, но бывают разные ситуации.
Мой совет — быть уверенным в нашей правде, в том, что это правое дело. Быть заранее физически подготовленными и морально крепкими. Взвесить все, чтобы понимать, куда идти, и если уже решились и подписали, то никогда не опускать нос. Идти только вперед, с высоко поднятой головой в любой ситуации.
Враг будет разбит — победа будет за нами!
