Захар Прилепин: Cразу приступлю к нашему разговору. Тут [читатели] такие безбашенные задают вопросы, что я бы задумался, что ответить. «Согласились бы вы сыграть Путина и если да, то каким бы он был от вас?»
Михаил Ефремов: Конечно, Путина интересно сыграть, но я не знаю, каким бы он был. Можно сыграть трагически, комически, сатирически — это все зависит от вас, писателей, литературная основа для нас первоначальна.
З. П.: В твоем понимании в нашем президенте большой Наполеон живет или маленький Наполеончик?
М. Е.: Да черт его знает, на самом деле. Надо знать ближе его, надо много чего знать. Я думаю, что чего‑то наполеоновского в нем не может не быть. Если надеть черный паричок — похожи как‑то будут. Но он отличается от Наполеонов и других Ричардов III тем, что он спортивный человек. Я в принципе его, с трудом иногда, но могу понять. Вернее, не понять, а влезть в его миропонимание спорта, здоровья, Родины. Про бабло не знаю, но этого не скажет никому все равно.
З. П.: Пишут, что создается такое впечатление, глядя на тебя в жизни, на экране, читая в желтой прессе о твоих каких‑то выходках, скандалах, что человек ты живой, болезненно что‑то переживающий и из этого как‑то вырывающийся в новом обличье, как Конек-Горбунок.
М. Е.: Не как Конек-Горбунок, а как Иван-дурак. Конек-Горбунок не прыгал в эти котлы.
З. П.: Но вот вопрос прямой: как бороться с депрессией?
М. Е.: У меня депрессия бывает дня два, иногда она называется похмельный синдром. Но иногда она и так накатывает после не очень хороших поступков. Бывает стыдная депрессия, бывает, из‑за кого‑то ты расстроишься. Спасает банальная фраза «время лечит». У меня больше трех дней не было такого гнусного настроения.
З. П.: Три дня — это много. Можешь ли ты в состоянии депрессии работать?
М. Е.: Могу, мы же играем спектакли, снимаемся. Я же не могу отменить: у меня депрессия сегодня, я не могу играть спектакль, пусть тысяча человек сдает билеты в кассу…
З. П.: Писатель Сергей Шаргунов врывается в наш эфир: «Вам не мешает ваша гражданская позиция, а именно снятый с вашим участием цикл «Гражданин поэт», вашей работе в кино и т. д.?»
М. Е.: Я не могу понять, что такое гражданская позиция.
З. П.: Михаил Ефремов стал одним из символов иронического, саркастического, а может, отчасти и неприязненного отношения к нынешнему порядку вещей. Это не мешает?
М. Е.: Пока не мешало. Сейчас мы запустили проект «Гражданин хороший», он больше по объему, чем «Гражданин поэт». Может быть, поэтому я в кино меньше буду сниматься.
Сергей Шаргунов: Этот проект будет как‑то принципиально отличаться от «Гражданина поэта» по формату, по длине?
М. Е.: Сейчас у нас есть жанры. У нас есть неделя, произошло сколько‑то новостей. У нас есть жанр «Христарадина», это — попрошайка. Есть жанр «Антинарод», там у нас были и казаки, и хасиды, и президент США. Автор не только Быков. Филатов был, про Депардье написали. Орлуша делает каждую неделю на одну из новостей мультфильм. У нас есть еще Вася Обломов со страничкой «Ломки Васи Обломова». Надо раз в неделю выдать четыре, пять или шесть разных таких… Туда входит и «Гражданин поэт», но мы его хотим делать так, чтобы было живое исполнение в прямом эфире.
З. П.: Я себе представляю Ефремова, как представляет серьезная часть народа. Этот человек всегда немного навеселе, всегда в компаниях, у которого какое‑то количество жен, детей. И при этом он снялся в 108 фильмах, гастролирует с «Гражданином поэтом». Непонятно, как это все вмещается в одного человека.
М. Е.: Дети занимают большое количество моей жизни, но не ох какое прям большое. Каждый день я стараюсь поговорить с каждым. Их шестеро. Жена у меня одна, уже десять лет, и, думаю, it’s enough. Я не считаю себя публичным человеком, не считаю, что артист — публичная профессия.
З. П.: От Ефремова есть ощущение, что он постоянно присутствует — в телевизоре, фильмы выходят. 50 лет в этом году. Это чувствуется?
М. Е.: Иногда чувствуется, но чаще нет.
С. Ш.: По поводу гастролей. Есть мнение, что это такой обуржуазившийся протест. Вот «Барвиха Luxury», у них постоянно выступают для богатых людей, рассказывают, какие нехорошие власти, языком сатиры, и они все расходятся довольными.
М. Е.: Я не думаю, что мы — протест. Это не протест, это прикол, это капустник.
З. П.: Это прикол, а Быков в Координационном совете.
М. Е.: Это проблема Быкова, это не ко мне, я не сижу в Координационном совете. Нужно и Быкова каким‑то образом оттуда тащить потихонечку…
С. Ш.: Вопрос про политику: «Как вы считаете, сколько времени надо, чтобы изменить ситуацию в стране? Может ли это быть без крови?»
М. Е.: Мы отстаем от того, что мы привыкли называть цивилизованным миром, лет на триста, может быть, на двести. Свой путь — не понимаю, что такое. Свой климат понимаю.
С. Ш.: А сейчас чего ожидать, исходя из твоих ощущений?
М. Е.: Знаете, я так ошибаюсь всегда… Я в 1998 году думал, что России как конфедерации осталось жить год, два. Но пришел Владимир Владимирович, собрался, всех напряг, нашел козлов отпущения, все сделал по правилам. Но, на мой взгляд, загнал он внутрь эту болезнь, и это может произойти гораздо хуже.
С. Ш.: Есть ли сегодня в России какие‑то ориентиры среди людей? М. Е.: Это вопрос о Лихачеве и Сахарове, условно говоря. Мы очень разделены сейчас по любому вопросу. «Спартак» — ЦСКА, вся страна так сейчас. Кого бы я ни назвал, все равно будет огромное количество народа, которые скажут: да ну, что это.
С. Ш.: Спрашивают про узников Болотной.
М. Е.: Понятно, для чего это все: чтобы другие не ходили. То же самое, что и с Ходорковским. Меня сначала поражали ученые, которых сажали. Это вот болото, трясина, вот она и тянет — обратно в орду. Если будет вопрос по поводу сиротского закона, я сразу скажу: это закон крепостной. Это отвратительный закон нелегитимной Думы.
С. Ш.: Нет ли ощущения, что твое скоморошничество может привести к некой «ответке»?
М. Е.: Это, скорее, ощущение моей мамы, бабушку которой посадили и она от голода умерла в 1941 году. Это из‑за того, что она знала 16 иностранных языков. После того как вышел второй или третий выпуск «Гражданина поэта», мама позвонила Андрею Васильеву и спросила: а Мишу не посадят? На что Андрей сказал: да кто же его посадит, он же Лермонтов.
Материал предоставлен сайтом ИД «Свободная пресса»