«Призрение бедных, немощных есть долг правительства», — писал Радищев в записке «О законоположении». Поначалу государство и правда заботилось в основном о нищих и больных, но ко второй половине XIX века круг призреваемых существенно расширился. Тогда же развернулась в России и частная благотворительность, благодаря которой в Москве на Шаболовке появилась Богадельня Тарасовых. Со временем она переместилась в Ново-Переделкино и сегодня известна как Геронтологический центр.
Деньги на нищенстве
Система призрения «сирых и убогих» на Руси складывалась вокруг церквей и монастырей. Именно к ним стекались нищие — куда-то единицы, а куда-то и сотни. В Троице-Сергиевой лавре, к примеру, мужские богадельни появились уже в начале XV века, потом к ним добавились женские. Правда, помощь сводилась к подаче милостыни, но церковные праздники случались регулярно, подавали щедро, и в какой-то момент нищенство стало выгодным. «Убожество» вышло на профессиональный уровень — кто их различит, калек с перевязанными руками и ногами. При Алексее Михайловиче и Петре I издается ряд указов, которые призваны упорядочить благотворительную помощь на государственном уровне. Петр так и вовсе распорядился лжекалек выявлять и отправлять в ссылку или на работы, а также запретил лицам духовного звания «по улицам бродить».
Так в социальной сфере появились карательные приемы, но, к счастью, не навсегда. Постепенно свою главную задачу государство опять стало видеть в том, чтобы брать под крыло как можно больше нуждающихся. В XVIII веке государственная система призрения распространялась на неимущих, больных, сирот, незаконнорожденных; нуждающимся не только обеспечивали кров и еду, но и давали возможность работать.
Бремя милосердия
Во второй половине XIX века в России случился настоящий бум благотворительности, открывались приюты, работные дома, мастерские, сельскохозяйственные колонии. Хотя и тут было не без проблем: призреваемые нередко просто… не умели ничего делать. Их привлекали к самым простым занятиям — щипать пеньку, трепать паклю, а то и просто мести улицы. Но все равно государству или частным благотворителям приходилось доплачивать в среднем по 20–25 копеек на человека в день. А что было делать, если дневной заработок начинающей швеи составлял, к примеру, 5 копеек, а ее еще надо было обеспечить машинкой, материалом, питанием и жильем.
По данным статистики, до революции средства казны составляли только 25 % бюджета учреждений общественного призрения. Остальное — добровольные взносы. Наибольшими возможностями для благотворительности располагали купцы: в конце XIX — начале XX века они жертвовали в целом по России более 1 млн рублей в год. Практически все это — более 950 тысяч рублей — тратилось в Московской и Петербургской губерниях.
В начале XX века все чаще социальные вопросы стали перекладывать на земства, которые тратили на эту статью не более 3 % своего бюджета. Совсем немного, учитывая, что это и организация яслей, и стипендии, и помощь в неурожайные годы, и забота о семьях солдат, и богадельни. А потом на государство легла забота о пострадавших в результате войны — только беженцев в стране к 1917 году было около 6 миллионов, а еще сироты, вдовы, инвалиды… Забота о стариках во многом оказалась на частных жертвователях.
Частное дело
Одним из видных московских благотворителей был действительный статский советник Степан Алексеевич Тарасов. О нем в воспоминаниях говорил историк и правовед Борис Чичерин: «Человек с порядочным состоянием вследствие женитьбы на богатой купчихе». Степан Алексеевич снискал известность не столько богатством, сколько активной общественной деятельностью. Он даже был московским городским головой, правда, всего полгода, и никакого особенного следа в памяти современников не оставил. А вот как член Московской думы он работал долго, возглавлял комиссию по распределению пособий из благотворительных капиталов и активно эти самые капиталы привлекал. Его вдова Анна Павловна Тарасова завещала 900 тысяч рублей на открытие благотворительного учреждения, и в 1911-1912 годах на Шаболовке (сейчас дом 4, во время строительства — дом 14) было построено Городское убежище имени С. А. и А. П. Тарасовых.
Архитектор Александр Рооп возвел здание строгое, гармоничное и очень эффектное— тут и купол, и полуколонны, и домовый храм. Совсем не то, что обычно приходит на ум при слове «богадельня». Но Анна Павловна в завещании указала, что заведение предназначено для «лиц интеллигентных, а также и таких, кто провел жизнь не в нищете, а в известном достатке». Сегодня в здании находится Пенсионный фонд России.
Интернат персональных пенсионеров. Лаборатория // На прогулке. Интернат персональных пенсионеров, 1966 год
Время перемен
В 1923 году храм на Шаболовке закрыли и переделали в клуб. Богадельня, конечно, тоже формально закончила свое существование, а по сути, сохранилась под другим названием. В 1917-1918 годах она известна как Инвалидный дом имени Радищева. В 1921 году в Москве было основано Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, для которых построили несколько зданий, а Тарасовская богадельня стала Домом политкаторжан. После смерти Ленина она опять сменила название на Дом ветеранов революции имени Ильича, причем жили здесь не только творцы «Великого Октября». К примеру, на Шаболовке последние годы жизни провел Гюстав Инар, французский революционер и деятель Парижской коммуны.
Когда началась Великая Отечественная война, дом эвакуировали, а вернулся он уже на новое место, в Переделкино. И под очередным названием — Дом инвалидов № 7 Мосгорсобеса. Ему отвели здание опытно-показательного детского дома Народного комиссариата социального обеспечения. Надзор за сиротами в советские годы осуществляли разные ведомства, в том числе Наркомпрос, Наркомздрав, НКВД. А вот Наркомсобес занимался слепыми, глухонемыми, а также «морально-дефективными» детьми, то есть теми, кто во все времена нуждался в особом внимании. Так что дух и традиции «общественного призрения» сохранялись.
Еще раньше на этом месте месте стояло имение барона Боде-Колычева. Во время войны в здании детского дома работал госпиталь № 2912, через который проходило до 1000 человек в сутки.
Дом инвалидов был переименован еще несколько раз, но больше не переезжал, обживался в Переделкино. Больше всего он известен под своим названием 1980-х — Дом ветеранов партии. Действительно, заведение было «не для всех», сюда могли попасть только самые заслуженные. И условия им создали прекрасные: обитатели дома жили в одноместных номерах с лоджиями, между всеми зданиями соорудили теплые переходы, имелись в Доме ветеранов свой клуб, столовая, прачечная, овощехранилище и гараж.
Счастливая старость
Казалось бы, все устроилось наилучшим образом, но Дому ветеранов предстояло еще несколько переименований, и вот почему. Врачей всегда занимало старение и как его остановить. В XX веке исследования в этой области велись особенно активно, и в 1958 году в Киеве открылся первый в СССР и один из первых в мире Институт геронтологии АМН СССР (сегодня — Институт геронтологии им. Чеботарева НАМН Украины). Это был ведущий научный центр союзного значения, в котором проходили обучение врачи со всего СССР, в том числе и специалисты Дома ветеранов. Учитывая хорошую подготовку здешних врачей, а также средний возраст пациентов (80 и более лет), в 1994 году Дом ветеранов стал Геронтологическим центром «Переделкино».
Одно из направлений научной работы, которая ведется в центре сегодня, — это геронтопсихология и изучение особенностей психологии долгожителей. Специалисты вывели формулу, которую используют в работе со своими пациентами: счастье = 50 % генов + 10 % обстоятельств + 40 % нас самих. Что ж, можно долго рассуждать о том, верно это или нет, но 10 % обстоятельств точно сложились в пользу Богадельни Тарасовых, Дома инвалидов, Дома ветеранов партии и Геронтологического центра в Переделкино. Дома со многими именами.
