Кадеты-суворовцы — особенное движение. Все в стране знают о нём, но не каждый решается выбрать для себя этот довольно тернистый жизненный путь. Среди знаменитых выпускников таких училищ самые разные люди — от продюсера Стаса Намина и главы Генштаба Валерия Герасимова до весьма неоднозначных фигур вроде Владимира Квачкова. Московский район Бабушкинский — сегодняшний адрес столичного Суворовского училища. Но оказалось оно там не сразу.
До Суворовских училищ в России уже существовали различные виды школ, в которых юноши обучались и общим, и военным наукам. Одна из самых известных форм обучения — Пажеский корпус, созданный при Елизавете Петровне. Он был приравнен к обычным учебным заведениям, но попасть в него было не так-то просто. В Пажеский корпус принимались только дети дворян, но и выпускались они сразу в гвардейские части. Младшие классы такого пансиона приравнивались к военной гимназии, а старшие — к юнкерскому училищу. Подобные кадетские корпуса были и в других российских городах, не только в Петербурге.
В 1896 году Пажеский Его Величества корпус провёл очередной выпуск. В числе выпускников был Алексей Алексеевич Игнатьев, фигура для нашего рассказа знаковая. Именно ему принадлежит идея возродить в Советской уже России своего рода кадетство, по новым, разумеется, меркам. С этой идеей, оформленной в письме, он обратился к Иосифу Сталину (так утверждает советская официальная история), тому эта идея понравилась, и в 1943 году, в самый разгар войны, выходит постановление, благодаря которому в СССР появляются одиннадцать Суворовских военных училищ («типа старых кадетских корпусов» — так прямо и написано в этом документе). А в целом постановление называлось «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобождённых от немецкой оккупации». То есть одной из причин появления новых кадетских школ стало то обстоятельство, что в зонах, оставленных немцами, оказывалось большое число людей, по судьбам которых война прошлась катком — обескровленные семьи, дети, лишившиеся на войне отцов, полные сироты… Это не сыновья дворян, которые обучались военному делу и дворцовым манерам, это дети, которых нужно было спасти от голода и от улицы.
Сыны полка
Алексей Игнатьев — преданный военному делу человек. Его мемуары носят название «Пятьдесят лет в строю». Это были драматичные 50 лет. Он участвовал в Русско-японской войне как офицер императорской армии, а после её окончания нёс службу по особым поручениям, был военным агентом в Дании, Норвегии, а затем долгое время во Франции. Именно там Игнатьев находился во время Первой мировой войны, занимаясь поставкой оружия и военной техники из Франции в Россию. Там он оставался и в период революции 1917 года, а после Октября высказался в поддержку советской власти. За это он был объявлен предателем эмигрантскими кругами (среди обвинителей был и родной брат). В Советском Союзе он окажется лишь в 1937 году, займётся в большей степени пропагандистской работой и литературой и благополучно проживёт до 1954-го.
Первый набор состоял в основном из тех, кто больше всего пострадал в войне: беспризорники из Сталинграда, многочисленные «сыновья полков», мальчики, которые жили в партизанских отрядах. Для обучения в первых Суворовских училищах принимали детей с десятилетнего возраста. Были среди первых суворовцев и те, кто успел и сам принять участие в боевых действиях. Станислав Волков, бывший суворовец, вспоминает о дне распределения, когда в училище появлялись новенькие: «Каждая группа ребят с большим интересом встречала и провожала взглядом того или иного паренька, одетого в солдатскую форму, над карманом гимнастёрки у которого красовалась боевая медаль. Эти ребята держались, как правило, отдельно от всех, они — с фронта, и им не понять, почему все остальные не отходят от сопровождающих их взрослых, как будто цыплята от наседки. Офицеры, старшины тоже имели награды, но именно эти мальчишки-фронтовики привлекали всё наше внимание к себе».
Первые суворовцы. 1943 год
1 сентября 1943 года состоялся приём первых детей. Краснодар, Новочеркасск, Харьков, Ставрополь, Сталинград, Курск, Орёл, Калинин, Воронеж — в этих городах обучались около 4500 юношей. Кроме того, появились и три Нахимовских училища — в Ленинграде, Риге и Тбилиси. Выбор городов был связан ещё и с тем, что там и до революции располагались кадетские корпуса, то есть новые училища иногда размещались в тех самых зданиях, которые служили когда-то расположением и учебными корпусами дореволюционных кадетов. Не везде, правда, они сохранились: некоторые к 1943 году были разбомблены.
Нельзя сказать, что идея раннего военного образования возникла только с Суворовскими училищами. С 1937 года, например, появились артиллерийские спецшколы, которые готовили юношей к поступлению в артиллерийские училища, кроме того, существовали военно-морские спецшколы и спецшколы ВВС, также помогающие подготовиться к дальнейшей учёбе уже в высших военных учебных заведениях. Приём в спецшколы проводился с 8-го класса, а учились там три года — как раз до традиционного школьного выпускного. Отличие спецшкол от обычных заключалось в том, что помимо общеобразовательных предметов ученикам преподавались ещё и основы военного дела, уставы, проводилась строевая и физическая подготовка. Необходимости жить в казармах не было, но иногородних учеников селили в общежитиях, а в течение двух летних месяцев все учащиеся проходили лагерный сбор.
Первыми преподавателями стали те, кто уже побывал на войне, приоритет отдавался специалистам с педагогическим образованием. Разумеется, в самый разгар войны не было возможности привлекать людей с фронта, но большое число офицеров проходило реабилитацию после ранений, и, как только позволяло здоровье, они направлялись на специальные сборы для подготовки к педагогической работе. За место боролись: зарплата преподавателя такого училища была намного выше ставки школьного учителя.
Советское руководство считало очень важным воспитывать не просто умелых бойцов, будущих военных с идеальной выучкой, но и максимально преданных стране, идеологически непогрешимых патриотов. «Военный человек нового поколения», по выражению «всесоюзного старосты» Михаила Калинина. Это не просто человек, умеющий держать винтовку в руках, это активный советский гражданин, прекрасно осознающий, в чём его долг перед Родиной, и понимающий святость этого долга. Даже у Суворова есть подходящие для этого строки: «Потомство моё прошу брать мой пример: всякое дело начинать с благословением Божьим; до издыхания быть верным Государю и Отечеству; избегать роскоши, праздности, корыстолюбия и искать славы чрез истину и добродетель», — которые после необходимой редакции — без упоминания Божьего благословения и при замене Государя на вождя или советский строй — отлично подходили и для советского кадета.
Александр Суворов — прославленный русский полководец, выдающийся военный теоретик, генералиссимус, Суворов стал фигурой легендарной, про него любят говорить, что он не проиграл ни одного сражения, принёс России десятки побед и отличился в деле успешного реформирования армии. Активная деятельность Суворова пришлась на правление Екатерины II, и чаще всего его имя связывают с масштабными русско-турецкими кампаниями. «Вишенкой на торте» этих кампаний был штурм крепости Измаил. Суворов занимался тщательной подготовкой войск перед решающим сражением, особое внимание уделял тренировкам и репетициям — с настоящими рвами и валами. Только после недели подготовки он отправил ультиматум коменданту крепости и, получив отказ сдать Измаил, провёл успешную операцию. На четыре тысячи убитых русских пришлось 26 тысяч убитых турок. Именно Суворову принадлежит фраза «Тяжело в учении, легко в бою», и неудивительно, что его имя присвоено советскому кадетскому движению.
В 1944 году Суворовское училище было создано в Горьком (сегодня Нижний Новгород). Порядок приёма был аналогичным: примерно половина учащихся были детьми погибших фронтовиков, кроме того, на обучение принимали детей военных, находящихся на службе, инвалидов войны, партизан и несколько десятков человек из семей рабочих и служащих. Именно Горьковское училище в 1956 году было передислоцировано в Москву, сначала в район Фили, в здания, занимаемые ранее Центральными курсами усовершенствования офицеров разведки. Теперь оно официально называлось Московским суворовским военным училищем. Отношение к этому корпусу было настолько внимательным, что кадеты даже принимали участие в военных парадах, проводимых на Красной площади.
Суворовец Станислав Волков вспоминает, как здесь встречали тот самый День Победы: «Утро 9 мая было яркое и солнечное. Почти все суворовцы уже проснулись и с недоумением вслушиваются в непонятную тишину на всех этажах училища. По всем статьям горнисту уже давно пора сыграть «Подъём!». Но труба молчит, ни офицеров, ни старшин почему-то не слышно и не видно. Прошло несколько долгих минут, и вот тихо открывается дверь нашей спальни. Мы по привычке притворяемся спящими, чтобы не получить нагоняй за нарушение распорядка дня. Краем глаза кое-кто наблюдает за дверью, в которую входит Георгий Константинович. Мы ждём резкой команды «Подъём!», но он, угадав, что мы уже не спим, довольно спокойным голосом говорит: «Ребята, война закончена, наши — в Берлине, немцы подписали капитуляцию…» Последних слов мы уже не слышим. Мигом слетают одеяла, во весь рост мы вскакиваем на своих кроватях, и своеобразным салютом во все стороны спальни полетели подушки. В спальне — шум, гам, то ли радостный, то ли истерический смех. Кто-то во весь голос ревёт, и воспитатель его успокаивает».
Начало нового учебного года в МСВУ. 1 сентября 2015 г.
Кадетская жизнь, конечно, сильно отличалась от школьной. Из воспоминаний суворовцев первого десятилетия следует, что каждый из дней был строго зарегламентирован. Подъём в 7 утра, обязательная зарядка на улице в любое время года (зимой разрешалось надеть шапку, но при этом не надевали шинелей). Учебный день делился на несколько этапов, которые отделялись между Это дети, которых нужно было спасти от голода и от улицы собой обязательной получасовой прогулкой и приёмами пищи (помимо завтрака, обеда и ужина был ещё второй завтрак). Около трёх часов в день отводилось на «свои дела». Как правило, под этим подразумевались внеклассные занятия — кружки, секции, но кадеты, конечно, предпочитали в это время играть в футбол. Подготовка домашнего задания не включалась в свободное время. Для этого после 18:30 проводилась так называемая самоподготовка — суворовцы садились за уроки под надзором офицера. Самоподготовка длилась три академических часа и ничем особо не отличалась от обычных уроков — каждый перерыв объявлялся звонком. После ужина в 9 вечера кадеты шли на обязательное исполнение советского гимна, а в 22 звучала команда «отбой» (дети помладше ложились спать на полчаса раньше). В выходные тем, кто хорошо учился, давали увольнительную, а если ребёнок был приезжий, то его отпускали в семью воспитанника из этого города.
Нельзя сказать, что суворовцы были послушными. Понятие «самоволка» — когда учащийся, не получивший увольнительную, всё-таки покидал расположение, было весьма распространено. К примеру, если суворовцы назначили свидания девушкам, а их не отпускали из училища, они в этот момент вспоминали о «чести суворовца», которая предполагает не то, что они должны подчиняться правилам, а то, что они обязаны выполнять обещание, данное девушкам.
Один из таких случаев описывает Ким Терехов: «Было лето. Стояла прекрасная погода. Прозвенел “отбой”, училище затихло. Мы, сложив в кровати свои шинели вместо нас и закрыв их простынями и одеялами, “смылись” через окно веранды на улицу. Вернувшись под утро, мы поняли, что крепко влипли. В тот день по училищу дежурил командир 1-й роты бравый подполковник Едунов. Войдя в нашу спальню, он обратил внимание на две кровати, где два суворовца в жаркую летнюю ночь с головой укрылись одеялами. Конфуз был полный». Терехов рассказывает, что после этого случая пришлось драить полы и долго не ходить в увольнение.
«Безусловно, мы не были паиньками», — пишет другой суворовец Владислав Нестеров. Кормили суворовцев хорошо. Владимир Литвинов, один из первых выпускников Горьковского училища, пишет: «Пока мы были кандидатами, до нашего зачисления в училище, нас кормили по солдатской норме, она называлась “второй нормой”. С момента зачисления нас перевели на “девятую норму”. На завтраке меня поразило всё: накрытые белоснежными скатертями столы, белый хлеб на тарелках, порции сливочного масла, дымящийся кофе с молоком в фарфоровых кружках. Перед каждым — столовый прибор в полном комплекте, салфетка в блестящем пронумерованном колечке… Официанты приносят горячее блюдо. До этого великолепия просто страшно дотронуться. “Это всё мне?”— спрашивает кто-то». Для детей, знавших военный голод, это было, конечно, страшное потрясение.
С 1964 года Суворовские училища перешли на трёхлетнюю программу обучения, а к занятиям стали допускаться юноши после 8-го класса (от 15 лет). До этого времени они получали образование в обычных школах. Именно такая система знакома и современному суворовцу. Что касается Москвы, в 1991 году училище ждал очередной переезд, на этот раз в Извилистый проезд, в фонды 30-й школы младших специалистов строительных войск. Однако подготовленных для обучения помещений, а уж тем более пригодных под казармы, было немного, пришлось достраивать и проводить перепланировки.
