«В будущем строителем жизни будет учёный, не оторванный от окружающего мира, а тесно связанный с ним». Так считал академик Александр Ферсман — минералог, кристаллограф, геохимик, которого называют первооткрывателем Хибин. Улица, носящая его имя, появилась в Академическом районе Москвы в 1963 году.
Семья
Александр Ферсман родился в 1883 году в Санкт-Петербурге. Его отец Евгений Ферсман был потомственным военным, участвовал в Русско-турецкой войне 1877-1878 годов. Через год после рождения сына он получил назначение в Одесский военный округ и семья переехала в Одессу.
Мать, Мария Кесслер, была племянницей известного зоолога Карла Кесслера, а её брат был химиком, профессором Санкт-Петербургского университета. В домашней лаборатории своего дяди юный Александр проводил первые научные опыты. Как он сам писал позже, любовь и интерес к камням проснулись в нём в шесть лет, и с тех пор он всегда хотел стать минералогом. Проводивший много времени в Крыму, Ферсман говорил, что это был его первый университет: изучение камней и различных горных пород в долине Салгира заняло немало дней. А в долине и по сей день стоит дом, прежде служивший дачей семьи Кесслеров, куда наведывались и родители будущего учёного.
Годы учёбы и встреча с Вернадским
Окончив в Одессе гимназию, Александр Ферсман поступил в Императорский Новороссийский университет на естественное отделение. И чуть не отказался от любимой минералогии — она преподавалась здесь скучно и поверхностно. По счастливому совпадению отца опять перевели, на этот раз уже в Москву, и Ферсман продолжил обучение в Московском университете, где лекции по минералогии читал Владимир Иванович Вернадский.
Вернадский не рассматривал минералогию как «мертвую» описательную науку. Он называл её молекулярной химией Земли, считал, что она изучает жизнь и изменение минералов в природе, а не раз и навсегда устоявшиеся формулы. Эта позиция была очень близка Ферсману, и он придерживался её на протяжении всей своей жизни.
От теории к практике
Первая четверть XX века — это время активной деятельности Ферсмана на научном поприще. После окончания учёбы он несколько лет провел за границей, был в Германии, Франции, Италии. Когда мы говорим о подобных зарубежных поездках, то чаще упоминаем, в каких университетах учёные работали и какие научные центры посещали. С Ферсманом, как обычно, всё было не так: главное событие, повлиявшее на его дальнейшую работу, — это было посещение острова Эльба, где в пегматитовых жилах часто встречаются месторождения драгоценных камней.
Пегматиты — магматические горные породы, с их месторождениями связаны месторождения драгоценных и редких минералов. Вернувшись на родину, Ферсман на протяжении нескольких лет изучал пегматиты Урала, Средней Азии, Забайкалья, Украины, применяя знания, полученные в ходе визита на Эльбу.
По возвращении он также много времени посвящал начатой в Германии работе по изучению алмазов, возглавил Минералогический музей, читал лекции и много занимался новой наукой геохимией. Но в начале 1920-х на первый план выходит не кабинетная, а практическая деятельность. Советское государство нуждалось в разведке новых месторождений, и Ферсман лично возглавляет одну полевую экспедицию за другой. Геолог Борис Куплетский, исследователь Кольского полуострова и соратник Ферсмана, писал, что в течение всего одного года Александр Евгеньевич успевал побывать и в снегах Хибин, и в песках пустынь, и в Забайкалье, и на Урале: «10 тысяч кв. километров в год — таков масштаб подвижности Александра Евгеньевича в эти годы».
Научный эпос
«Научным эпосом» Ферсман назвал Хибины, куда возвращался бессчётное количество раз. В 1920 году советское правительство отправило на Кольский полуостров Северную научно-промысловую экспедицию, в состав которой вошёл академик (на тот момент Ферсман уже был действительным членом Российской академии наук). Недра региона были толком не разведаны, и перед комиссией стояла задача оценить возможности их использования.
Начало открытой разработки апатита в Хибинах, 1920 год. Фотоархив Минералогического музея имени А. Е. Ферсмана РАН
Условия, в которых работали учёные, сложно себе представить. Ферсман вспоминал: «Почти без продовольствия, без обуви и без какого-либо специального экспедиционного снаряжения начали мы наши работы. На ноги подвязывали мешки, чтобы они не скользили по голым скалам, на сырых камнях. В ведре, которое несли на палке, варилась гречневая каша, сдабриваемая грибами или черникою. По оленьим тропкам, часто совершенно без карты, пробирались мы постепенно <…>, исправляя карту и собирая коллекции минералов».
В ходе экспедиций было обнаружено много новых, ранее неизвестных минералов, получивших названия по именам первооткрывателей: рамзаит, гакманит, ферсманит и ферсмит, куплетскит, лабунцовит, щербаковит, герасимовскит, борнеманит. Они нуждались в подробном изучении, а возможные месторождения — в разведке. В августе 1921 года на Кольский отправилась вторая экспедиция, подготовленная уже гораздо лучше, чем первая. Главное, что было обнаружено тогда, — это места выхода на поверхность жил апатитовой породы, как определил Ферсман, «по-видимому, весьма доступных».
Александр Ферсман в Хибинах, 1930 год
Третья и четвертая экспедиции в 1922–1923 годах подтвердили предположения учёных об исключительном богатстве Кольского полуострова. Апатитовые месторождения в Хибинских горах были найдены в 1926 году Александром Лабунцовым, который участвовал в кольских экспедициях начиная с 1922 года. Отметим, что промышленные залежи этих руд обнаруживаются достаточно редко, и месторождение в Хибинах является крупнейшим в мире.
Хибины… и не только
Следить за передвижениями Александра Ферсмана необыкновенно увлекательно: с трудом верится в то, что один человек мог побывать в течение одного года в совершенно разных точках страны. И при этом не просто быть там, но и активно работать и руководить исследованиями.
Но Ферсману это удавалось. Так, десятилетие 1920-1930-х связано в его биографии не только с Кольским, но и с работой в Средней Азии, где он бывал неоднократно. Так, Александр Евгеньевич возглавил и первую экспедицию, которая направилась в регион в 1924 году, читал лекции в Ташкенте, потом изучал пещеры в районе Ферганы.
Особое место в работе Ферсмана в Средней Азии занимала экспедиция в Каракумы. «Мне хотелось после пестрых и ярких красок, богатства и плодородия оказаться в мире безлюдья и тишины пустыни. <…> Как химику земли мне хотелось самому посмотреть на тот своеобразный мир солеи и озер, мир вьцветов и песков, защитных корок и пустынных загаров, которые характеризуют пустыню и составляют ее красоту». В Каракумах, в частности, были обнаружены промышленные запасы серы.
Научная база
Но вернёмся в Хибины, как раз за разом возвращался сюда сам Ферсман. Обнаружение запасов ископаемых, имевших большое значение для промышленности, стало только началом работы по освоению Кольского. Для дальнейших исследований требовалась соответствующая база. И усилиями Ферсмана она была создана. В Хибинской тундре в 1930 году была организована Горная научная станция, где исследователи могли и жить, и работать. Она получила название «Тиэтта» (или «Тиетта»), что означает «знание», «школа» на языке лопарей. Через несколько лет хибинская горная база была преобразована в базу Академии наук.
Ферсману удалось сделать «Тиэтту» и местом притяжения туризма — только летом 1936 года здесь побывали 10 тысяч экскурсантов. Он сам читал им лекции, посетители обязательно осматривали уникальный Минералогический музей. База продолжала работать и в годы войны, оказавшись в прифронтовой полосе. Что удивительно, сотрудникам удалось сохранить даже ботанический сад, и не только сохранить, но и снабжать госпитали лекарственными растениями. Сама «Тиэтта» сгорела во время войны (строение было деревянное), и восстанавливать её не стали. Центры исследований переместились в Кировск, а потом в Апатиты.
Как и мечтал Ферсман, «Тиэтта» очень быстро стала центром научной жизни. Но и практика не отставала: геологи, работавшие на станции, открыли месторождения молибдена, ванадия, титана, тория и редкоземельных металлов. Полевые отряды, жившие и работавшие на базе, разведали Оленегорское месторождение железных руд, железорудное месторождение Ковдора, пегматиты Ёнского района, месторождение перовскита в Африканде.
Горная станция «Тиэтта», 1930 год. Фотоархив Минералогического музея имени А. Е. Ферсмана РАН
Общесоюзная ценность
Казалось, что все планы, составленные учёным, уже воплотились в жизнь, но Ферсман видел перед собой еще одну задачу — построить совершенно новую систему освоения недр Кольского полуострова, которые в 1929 году были признаны месторождениями общесоюзного значения.
Хибинские руды имеют отличительную особенность — в них высоко содержание различных минералов, в том числе редкоземельных. Поэтому освоение месторождений должно быть комплексным: помимо основных должны осваиваться и попутные породы. К концу первой пятилетки, к 1937 году, была подготовлена схема создания в регионе горно-энерго-химического комплекса, в котором было предусмотрено более 75 институтов, лабораторий и предприятий. Надо сказать, что и сегодня Кольский научный центр РАН продвигает идею организации Кольского химико-технологического кластера — по сути, это и есть воплощение идей Ферсмана.
Очередная широкомасштабная экспедиция на Кольском была запланирована на 1941 год. Она активно готовилась, однако состояться ей было не суждено. В августе 1941 года научная база была эвакуирована в Коми, хотя некоторые сотрудники оставались на Кольском, не просто поддерживая жизнеспособность базы, но и продолжая работу. А самому Ферсману пришлось уехать в Свердловск, чтобы принять руководство Уральским филиалом Академии наук.
В 1943 году ушел из жизни учитель Ферсмана Вернадский, дружба с которым продолжалась около 40 лет. Переживая этот сложный момент, Александр Евгеньевич сам стал постоянно болеть, но успел встретить Победу, находясь на лечении в Сочи. Там же он умер 20 мая 1945 года.
